этом не знать, но до поры до времени занял выжидательную позицию. И всё-таки, когда Отацилий прислал в Сиракузы послов с просьбой о помощи, царь дал ему хлеба и денег в количестве, позволяющем содержать флот в течение шести месяцев (Liv. XXIII, 21). Это была огромная помощь, значение которой трудно переоценить. Но одно дело Гиерон, и совсем другое – его подданные, у которых было своё мнение относительно происходящих событий.

Сицилийские греки стали тяготиться своей зависимостью от державного Рима. Пусть даже и формальной. Слишком велико было у эллинов чувство собственного достоинства, чтобы склониться перед варварами, каковыми они считали римлян. Рассказывая о том, как после битвы при Каннах италийские города стали отпадать от Рима, Тит Ливий заметит, что «в Сицилии началось такое же шатание умов, и даже не весь дом Гиерона устоял» (XXIII, 30). Во главе эллинов, недовольных союзом с Римом, встал единственный сын царя Гелон. Полибий характеризует этого человека с самой положительной стороны, а это дорогого стоит: «…Гелон в течение пятидесяти лет с лишним своей жизни ставил себе благороднейшую цель – быть покорным сыном, и ни богатство, ни царское достоинство, никакие иные блага не были ему милее любви к родителям и преданности им» (VII, 8). И тем не менее…

Гелон был женат на Нереиде, дочери легендарного царя Пирра (Polyb. VII, 4), одного из лучших полководцев эпохи эллинизма. Наследник Гиерона тщательно проанализировал ход войны в Италии, оценил внешнеполитическую ситуацию и пришел к выводу, что лучшего момента избавиться от римской зависимости может и не представиться. При этом сын царя мог рассчитывать на помощь из Карфагена, поскольку, открывая против римлян фронт на Сицилии, он тем самым создавал для квиритов колоссальную проблему и отвлекал их легионы с других стратегических направлений. Шансы царевича на успех были велики, но его преждевременная смерть помешала осуществлению всех замыслов. Тит Ливий с негодованием пишет о планах царского сына: «Гелон, старший в семье, не подумал ни о престарелом отце, ни о союзе с римлянами и сразу после Канн перекинулся к пунийцам. Он поднял бы против римлян Сицилию, если бы его, вооружавшего толпу и уговаривавшего союзников, не похитила смерть, и до того вовремя, что тут заподозрили руку отца» (XXIII, 30). Трудно сказать, насколько верны слухи о том, что Гиерон был причастен к смерти наследника. Полагаю, что они совершенно безосновательны, поскольку старый царь вряд ли пылал к римлянам такой страстной любовью, что ради этого расправился бы с собственным сыном. Кто бы тогда правил в Сиракузах после смерти старого царя в столь тревожное время? Гиерон должен был понимать, что поскольку внук Гиероним очень молод, то, воспользовавшись его неопытностью, у кормила власти могут оказаться различные авантюристы и проходимцы, что было смертельно опасно для Сиракуз в эти смутные времена. И хотя две дочери царя, Демарата и Гераклия, уже имели свои семьи, но их мужья даже при самом хорошем раскладе не имели формальных прав на власть в Сиракузах. Поэтому Гиерон в качестве преемника и продолжателя династии рассматривал именно сына и не собирался им жертвовать в угоду соблюдения союза с римлянами. Старик знал, что жить ему осталось недолго, а куда поведет Гелон Сиракузы после его смерти, ведают только олимпийские боги. Но отец пережил сына.

Гиерон умер в 215 г. до нашей эры, дожив до девяноста лет. Полибий так охарактеризовал итоги правления этого незаурядного государственного деятеля: «В продолжение пятидесятичетырехлетнего царствования Гиерон обеспечивал мир для родного города, собственную власть оградил от покушений, избежал зависти, которая следует по стопам за всяким превосходством» (VII, 8). Действительно, правитель Сиракуз был тем человеком, который поставленных целей достигает неустанным трудом и не рассчитывает на поддержку высших сил: «Гиерон сам собственными силами приобрел власть над сиракузянами и союзниками, не имея опоры ни в богатстве, ни в славе, ни в каких-либо иных дарах судьбы» (Polyb. VII, 8). Жесткий прагматик, он на всё смотрел с точки зрения пользы для государства, и именно это обеспечило ему столь длительное правление и любовь народа. Союз Гиерона с Римом был достаточно спорным, но при его заключении царь исходил из текущего положения дел и не заглядывал на многие годы вперед. Когда же вопрос о взаимоотношениях между Римом и Сиракузами вновь встал на повестку дня, царь уже не смог решить его по-другому. Сын и наследник Гелон умер, самому Гиерону осталось жить считаные дни, а Гиероним был слишком юн. Не мальчишке же вступать в противостояние с квиритами! Поэтому и попытался Гиерон сохранить существующее положение дел, поскольку не видел иного выхода из сложившейся ситуации. К тому же незадолго до смерти царя произошел инцидент, наводящий на определенные размышления.

Дело в том, что по Сицилии неожиданно прошел слух о смерти Гиерона. Скорее всего, кто-то воспользовался непроверенной информацией и пустил гулять по острову байку о том, что царь скончался. Ничего необычного в этом не было, поскольку старик действительно доживал последние дни. Но эллинов поразило другое – реакция на данную сплетню римлян, выдавших досужие разговоры за истину в последней инстанции. Они приняли решение, со всей ясностью обнаружившее их намерения. Тит Отацилий Красс, командующий базировавшегося в Лилибее флота, отдал приказ по эскадре идти на Сиракузы, и пять десятков боевых кораблей устремились к городу. Римляне двигались стремительно, и только доплыв до мыса Пахин[49], с удивлением узнали, что Гиерон, оказывается, жив. Конфуз был налицо, и квиритам ничего другого не оставалось, как развернуть суда и вернуться в Лилибей. На первый взгляд ничего страшного не произошло, однако в Сиракузах появились определенные подозрения в отношении союзников.

Римляне достаточно активно действовали на Сицилии, стараясь нанести оттуда удар по владениям Карфагена в Африке и заодно контролируя юг Италии. Но набег претора Публия Фила на африканское побережье закончился неудачей, а сам он был тяжело ранен, о чем доносил сенату Тит Отацилий (Liv. XXIII, 21). Сам Отацилий действовал гораздо успешнее, ему удалось безнаказанно разграбить окрестности Карфагена, а в морском бою у Сардинии захватить семь вражеских кораблей (Liv. XXIII, 41). Претор Аппий Клавдий Пульхр, получивший в 215 г. до н. э. в качестве провинции Сицилию (Liv. XXIII, 30), попытался выбить карфагенян из города Локры на Бруттийском полуострове. Выбрав подходящий момент, Аппий Клавдий перебросил на кораблях войска в Южную Италию, но гарнизон в Локрах отразил все атаки римлян, и претору пришлось вернуться на Сицилию (Liv. XXIII, 41). Но все эти активные действия были возможны только в том случае, если в Сиракузах царствовал дружески настроенный к римлянам правитель. Квириты это очень хорошо