У меня защемило сердце.

– Выйдешь со мной завтра на пробежку?

Он не ответил. Молча обошел скутер, чтобы оказаться ко мне спиной, и слабо кивнул:

– Ciao, Лина.

И уехал.

– Я правильно поняла – Говард не твой отец, он только так думает?

– Да. По крайней мере, я думаю, что он так думает.

– Ты думаешь, что он думает, что он твой отец?

– Да. Или притворяется. Но скорее первое. Кто добровольно поселил бы у себя чужого подростка? И неважно, любил ты его или ее мать или нет.

– И твой отец не Говард, а Маттео?

– Да. – Я плюхнулась на кровать, прижимая телефон к уху. Мы обсуждали одно и то же минут двадцать. – Эдди, я не знаю, как тебе еще объяснить.

– Дай мне время. Все не настолько запутано.

– Конечно. Извини. – Я закрыла глаза рукой. – И я еще не поделилась с тобой самым худшим.

– Хуже, чем встреча с отвратительным отцом-кретином?

– Да. – Я перевела дыхание. – Я поцеловала Рена.

– Рена? Своего друга?

– Да.

– Ладно… И что же в этом плохого?

– Он был против.

– Не может быть. Почему?

– У него есть девушка. А после разговора с Маттео у меня случился нервный срыв, и в этот самый неподходящий момент я внезапно осознала, что чувствую к Рену. Я буквально напрыгнула на него, а он… – Я поморщилась. – Оттолкнул меня.

– Оттолкнул?

– Да. И это случилось в Риме! Нам еще предстояло вернуться на поезде во Флоренцию. Он молчал всю дорогу. В итоге я осталась в одиночестве. Скоро я открою Говарду, что он не мой отец, и друга у меня больше нет.

– Боже, Лина. Подумать только, минут десять назад я тебе завидовала! – Эдди вздохнула. – А как насчет того, как там его? Модели нижнего белья?

– Ты про Томаса? – Черт. Его сообщение. – Он мне написал, предложил встретиться на какой-то крупной вечеринке в честь девушки, которая выпустилась из школы.

– И ты пойдешь?

– Сомневаюсь. Кто знает, что произойдет, когда я поговорю с Говардом? Он вполне может выгнать меня отсюда.

– Что за глупости? Конечно, он тебя не выгонит.

– Знаю, – вздохнула я. – Но вряд ли обрадуется. Странная это история. Честное слово, лучше бы он был моим отцом.

Не думала, что когда-нибудь это скажу.

После короткой паузы Эдди спросила:

– Когда ты ему расскажешь?

– Не знаю. Говард пока на работе, но вечером мы собираемся в кино. Если я наберусь мужества, то поговорю с ним, как только он вернется домой.

– Ладно, – выдохнула Эдди. – План такой. Сейчас я поднимусь к родителям и спрошу, можно ли тебе снова к нам въехать. Нет, даже так – скажу, что тебе необходимо вернуться. И ты не волнуйся, они точно согласятся.

* * *

После разговора с Эдди я около часа бродила по комнате, время от времени поднимая с кровати мамин дневник и прикидывая, сколько осталось страниц, но стоило мне открыть книжку, как я тут же отбрасывала ее, как раскаленную головешку. Для меня все закончилось на последней записи, которую я прочла. Ничего нового я уже не найду. И я представляю, как больно ей было, когда ее сердце разбилось вдребезги.

Я выглядывала Говарда в окно, но они с туристами ползали по кладбищу, как садовые слизни. Им что, обязательно останавливаться у каждой статуи? И чем эти надгробия интереснее вон тех? Пока они изучают Вторую мировую, третья успеет начаться и закончиться. Когда я уже с ума сходила от нетерпения, Говард наконец проводил туристов на парковку и посадил в автобус.

– Готова? – шепнула я сама себе.

Конечно нет.

Говард зашел в туристический центр, вышел оттуда с Соней, и они направились к дому.

О нет. Я не осмелюсь ничего сказать при Соне. Неужели придется терзаться всю ночь? Когда они подошли к дорожке у дома, я выбежала из комнаты, спустилась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и встретила их на крыльце.

– А вот и ты, – сказал Говард. – Как прошел день? Кошмарно.

– Ну… нормально.

Он был одет в голубую рубашку с закатанными рукавами, а его нос обгорел на солнце. Со мной такого никогда не было. Потому что я, знаете ли, итальянка.

– Я звонил тебе по телефону, но ты не ответила. Если мы хотим успеть в кино, надо выдвигаться прямо сейчас.

– Сейчас?

– Да. Рен поедет?

– Нет. У него… не получится. – Не могу же я ему сказать…

Соня улыбнулась:

– Сегодня показывают старый фильм с Одри Хепберн. Классика. Слышала о «Римских каникулах»?

– Нет.

И пожалуйста, хватит упоминать Рим!

В других обстоятельствах мне бы понравились «Римские каникулы». Это черно-белый фильм о европейской принцессе, которая отправилась в дипломатический тур, но у нее очень жесткое расписание и строгие слуги, и однажды в Риме она ночью вылезает из окна спальни и убегает развеяться. Вот только перед сном ей дали успокоительное, и принцесса засыпает на скамейке в парке. Ее спасает американский репортер. Они вместе гуляют по городу и влюбляются друг в друга, но им приходится расстаться, потому что у принцессы слишком много обязанностей.

Да. Печально.

Я смотрела его краем глаза, потому что мое внимание отвлекал Говард. У него был громкий, раскатистый смех, и он постоянно шептал мне на ухо названия мест, по которым проходили Одри и ее возлюбленный. Он даже купил мне огромное ведро попкорна. Я все съела, но вкуса не почувствовала. Это были самые длинные два часа в моей жизни.

Когда мы уезжали, Соня уступила мне переднее сиденье.

– Ну, как тебе фильм? – спросила она.

– Милый, только грустный.

– Ты все-таки встречаешься сегодня с Альберто? – обратился к ней Говард.

– Черт. Да.

– Почему черт?

– Сам знаешь. Я давно поклялась себе, что больше не соглашусь ни на одно свидание вслепую.

– Мне кажется, это совсем другое. Думай об этом так: ты отправляешься выпить с человеком, которым я восхищаюсь.

– Посоветуй его кто другой, и я бы отказалась, – вздохнула Соня. – С другой стороны, что плохого может случиться? Неудачное свидание во Флоренции все-таки лучше удачного свидания где бы то ни было.

Тут меня осенило, что я ничегошеньки о ней не знаю.

– Соня, как вы оказались во Флоренции?

– Приехала на летний отдых после магистратуры и влюбилась. Встречались мы недолго, но я успела прикипеть к городу.