— Сарва-мангалам! (пожелание благополучия)

— Сарва-мангалам! — ответил Яник и побежал, как ни в чём, ни бывало, дальше по улице, рассматривая на придорожных торговых лавках сувениры.

— Теперь ты мне веришь? — спросила Таня, когда они с Семёном отошли от шока.

— Да. Верю, — эхом отозвался Семён.

Дворец Потала был совсем рядом. Он вызывал восторг своим величием. Таня давно хотела его посетить, и вот, её мечта сбылась… Почти сбылась.

— Увы, Танечка, — сказал подошедший Семён, — билетов нет. Они продаются в ограниченном количестве и в основном для туристических групп. Нужно заказывать и ждать пару дней.

Таня очень расстроилась:

— Тогда давай закажем! Посмотрим Дворец позднее.

В это время их маленький сын в национальном тибетском костюме изображал из себя коренного тибетца. Он подходил к проходящим мимо монахам, кланялся, сложив ладошки и говорил:

«Таши-деле!», — что в переводе означало приветствие.

Монахи улыбались смышлёному мальчику и кланялись в ответ.

— Таши-деле, — в очередной раз поклонился Ян проходящему мимо пожилому монаху.

Тот поклонился в ответ:

— Таши-деле, мурид! (Приветствую тебя, ученик!)

Пожилой монах продолжил путь дальше.

— Лха-жьяло! — закричал Яник вслед монаху, победно вскинув руки, — Лха-жьяло! Муршид Гьяцо! (Боги побеждают! Учитель Гьяцо!)

Монах замер на месте, затем медленно повернулся к мальчику. Яник бросился к нему, как к старому другу с распростёртыми руками. Монах подхватил его на руки и подошёл к Тане с Семёном, которые с удивлением смотрели на сына:

— Здравствуйте! Меня зовут Гьяцо. Это ваш ребёнок? — спросил монах на английском языке.

Таня и Семён одновременно кивнули в ответ.

— Он очень светлый мальчик. Хотите, я покажу вам Дворец?

— Но у нас нет билетов, — ответила Таня.

Монах улыбнулся и поставил Яна на землю:

— Я покажу вам сам Дворец! А не его вывеску, которую показывают туристам.

— Здорово! — обрадовалась Таня.

— Следуйте за мной! — попросил Гьяцо и пошёл в сторону Дворца Потала.

Маленький Яник догнал монаха и взял его за руку.

— В этом костюмчике он больше похож на его сына, а не на нашего, — сказал вполголоса Семён.

— А этот молитвенный зал, — монах прошёл в большое помещение с различными ритуальными предметами.

Яник бросился к молитвенным барабанам и стал их крутить.

— Позвольте, я расскажу вам историю Будды Амитабхи, — продолжил Гьяцо. — Китайцы его зовут Улян Гуан Фо, японцы — Будда Амита. А когда-то его звали просто Амитаба. Он был сильным, властным царём, который имел всё, чего только не пожелает. Деньги, золото, красивые женщины. Он повелевал каждым, и каждый смиренно склонял голову перед великим царём. Но не было покоя в сердце Амитаба. Где-то глубоко в душе он понимал, что тленны золото и богатства, и жалок он сам перед великим Создателем. И встретил он, однажды, странствующего монаха и спросил его: «В чём твоя цель, монах? Ты всё время куда-то идёшь. У тебя нет ни гроша, питаешься, как голубь. Что ты ищешь или от чего бежишь? Хочешь, я дам тебе кров, пищу, богатства? Перестанешь ли ты тогда идти?» И ответил ему монах: «Зачем мне твои деньги, если у меня есть целый мир? Ты выстроил для себя тюрьму из золота и гордишься тем, что умрёшь в ней, так и не увидев света!» Задумался тогда царь над словами путника. Отрёкся он от трона и стал простым монахом, взяв себе имя Дхармакара. И так далеко он продвинулся по пути просветления, что смог создать свою особую чистую страну Сукховати, в которую существа могли бы попадать моментально только за счёт силы собственного желания отправиться туда.

Как говорил великий Чойкьи Нима Ринпоче: «Благодаря устремлениям Будды Амитабхи переродиться в Сукховати, довольно просто. И это сделать не только просто, но и очень полезно: после этого уже невозможно снова упасть в миры сансары. Обладая глубокой преданностью и однонаправленностью ума, в момент смерти действительно возможно отправиться в чистый мир подобно стреле, выпущенной из лука. Именно по этой причине, нужно снова и снова создавать устремление переродиться в чистом мире. В момент смерти у вас не должно быть никаких сомнений в том, что вы сможете переродиться в Сукховати; возможность перерождения там полностью зависит от ваших устремлений, веры и заслуг».

— Красивая легенда, — согласился Семён. — Но ведь Дхармакара умер, как и все смертные. И не известно, достиг ли он своей страны Сукховати?

— Человек не умирает, — ответил монах. — Он получает новое перерождение. Будда Амитабхи тоже получил своё высшее перерождение, которое мы имеем счастье наблюдать в его зримом отражении абсолютного совершенства в лице Панчен-Ламы. Когда-то в далёком 1995 году в этот зал вбежал маленький озорной мальчика, вроде вашего. Только он был немного постарше. Его звали Гедун Чойкьи Нима. Он стал моим учеником. Он быстро запоминал всевозможные мантры, потому, что знал их из своей прошлой жизни — жизни Панчен-Ламы Десятого. Каждый раз, достигая очередного успеха, он кричал мне: «Лха-жьяло! Муршид Гьяцо!», что означало «Боги побеждают, учитель Гьяцо!»

В этот момент маленький Ян услышал последние слова монаха, повернулся к нему и, вскинув руки, закричал: «Лха-жьяло! Муршид Гьяцо!»

Холодок пробежал по спине Тани.

— Мы, наверное, отнимаем у Вас время? — спросила она, обращаясь к монаху. — Мы, пожалуй, пойдём.

— Идите, конечно! — ответил Гьяцо. — Этот молодой человек проводит вас.

Он дал знак проходящему мимо монаху. Тот подошёл и вежливо поклонился.

Таня взяла за руку Яна, и они вместе с Семёном отправились за молодым монахом.

Яник повернулся к Гьяцо и, помахав рукой, крикнул:

— Кале-жу, Муршид Гьяцо!

— Кале-жу, Чой! — тихо произнёс монах.

Утром Таня с Семёном решили посетить монастырь Ташинлунпо — самый крупный действующий монастырь на Тибете, расположенный в двух часах езды на поезде от Лхасы.

На вокзале они купили билеты и беспечно стояли на перроне в ожидании состава. Вдруг, внимание Семёна привлекли двое незнакомцев, европейской внешности, которые шли вдоль перрона, заглядывая в лица пассажиров. Они явно кого-то искали.

— Таня, — вполголоса произнёс Семён. — Нам надо уходить. Срочно.

— Ты что, Семён! — воскликнула Таня. — Поезд уже прибывает.

— Мы поедем на такси, — ответил Семён, увлекая Таню с Яном к выходу.

Незнакомцы их заметили и стали продвигаться сквозь толпу в их сторону.

— Быстрее! — скомандовал Семён.