– Когда душа больше не желает существовать ни в верхнем мире, ни в подземном царстве, они пробиваются из-под земли.

Он продолжил объяснять, что энергия душ часто была подобна магии.

– Из нее произрастают маки и гранаты.

У Персефоны было много вопросов. Когда душа решает, что больше не хочет существовать? Конечно же, спросив об этом, она думала о Лексе, но ответ Танатоса оказался для нее неожиданностью.

– Иногда у них просто нет выбора. Иногда они попадают к нам настолько сломленными, что продолжение существования для них – настоящая пытка.

Именно тогда Персефона поняла, как ей повезло с Лексой. По крайней мере, той всего лишь пришлось испить из Леты. Очевидно, были судьбы и намного хуже.

Поднявшись на один из множества холмов, Персефона остановилась, выискивая взглядом знакомые темные кудри Адониса, но так и не увидела их. Возможно, она бы и не узнала его здесь. Даже Лекса, такая знакомая, выглядела иначе, к тому же с момента ее последней встречи с наделенным благом смертным прошло несколько месяцев. И даже если бы она его увидела, вряд ли бы подошла. Предназначением Элизия было исцеление. К душам здесь не пускали гостей, они не общались даже друг с другом.

Лекса стала исключением, и Персефона подозревала, что этому как-то посодействовал Аид, хоть она никогда не спрашивала.

Она постояла еще немного, окидывая взглядом поля, прежде чем пойти искать Лексу.

Персефона наслаждалась умиротворением, царившим в этой части подземного царства. Здесь было легко забыть об угрозах ее матери, Триаде и внезапной перемене в поведении Елены. Окружающий пейзаж как будто отодвигал от нее эти мысли, и ей было сложно до них дотянуться. Поэтому у богини всегда было чувство, что если она задержится тут чуточку дольше, то забудет уйти.

Преодолев еще один холм, она спустилась в долину, где росло больше деревьев, – Лекса чаще бродила именно там. Ее взгляд привлекла пара душ, укрывшаяся под одним из деревьев. Они сидели плечом к плечу, склонив друг к другу голову, и Персефона уже готова была отвести глаза, чувствуя себя так, словно вторгается в интимный момент. Вот только вскоре она поняла, что перед ней Танатос и Лекса. Рядом друг с другом они казались противоположностями – Танатос с белыми волосами выглядел пламенем на фоне полуночных локонов Лексы. Из общего у них были бриллиантово-голубые глаза и, очевидно, дыхание и пространство, с улыбкой подумала Персефона.

Она спросила себя, что ей делать: развернуться и вернуться попозже? Спрятаться и понаблюдать издалека? Подойти и заставить их разойтись? Шанс решить ей так и не представился, потому что на нее упал взгляд Танатоса. Он тут же вскочил на ноги и отошел от Лексы, которая нахмурилась при виде Персефоны.

Чувствуя себя неловко и неуверенно, богиня неторопливо спустилась с холма. Она замешкалась, увидев, как Танатос двинулся ей навстречу, в то время как Лекса осталась сидеть под деревом, запрокинув голову назад и закрыв глаза.

– Вы пришли раньше, чем обычно, – заметил Танатос.

– Да, – согласилась она, но извиняться не стала. Может, Элизий и находится под его контролем, но царь здесь Аид. – Сегодня вечером у меня дела, поэтому я решила навестить Лексу пораньше.

– Она устала, – сказал он.

– Но она же только что говорила с тобой, – сказала Персефона, прищурив глаза.

– Я понимаю, что вы по ней скучаете. Но ваши визиты не дадут вам того, чего вы хотите.

Богиня отшатнулась, словно он дал ей пощечину. Выражение лица Танатоса переменилось, глаза распахнулись чуть шире, и он шагнул к ней, словно осознав, какую боль причинили его слова.

– Персефона…

– Не надо, – она отступила на шаг назад.

Ей не нужно было напоминать, что Лекса не станет прежней. Она горевала об этом каждый день, мучительно осознавая, что сама в этом виновата.

– Я не хотел вас обидеть.

– Но ты обидел, – ответила она и исчезла.

Лишенная возможности навестить Лексу в подземном мире, Персефона переместилась на кладбище в Ионии – к могиле подруги. Она все еще была свежей – могильный холм без травы с надгробным камнем, на котором было написано: «Любимая дочь, которую забрали у нас слишком рано». От этих слов у богини сжалось сердце – потому что и правда было ощущение, что Лексу забрали слишком рано, но также и потому, что Персефона знала – это не так. Смерть стала выбором самой Лексы.

«Я выполнила свое предназначение», – сказала подруга, прежде чем уйти с Танатосом, чтобы испить из Леты, после чего все уже не могло стать как прежде.

Персефона оказалась на этом кладбище впервые со дня ее похорон. После прерывистого вздоха она опустилась на колени рядом с могилой. Та была припорошена снегом, и там, где ладонь богини коснулась холодной земли, из почвы пророс ковер из анемонов. Магия проявилась легко, ведь стоявшие за ней эмоции были такими сильными, такими болезненными, что сила буквально сочилась из ее кожи.

Персефона стряхнула снег с цветов и надгробия.

– Ты не знаешь, как сильно я по тебе скучаю.

Она разговаривала с могилой, с надгробным камнем, с телом, что лежало под шестью футами земли. Богиня не могла сказать всего этого душе в подземном мире, потому что та бы их попросту не поняла. Поэтому она и пришла сюда – чтобы поговорить с лучшей подругой.

Персефона сидела на земле, и холод просачивался к ее коже сквозь одежду. Она вздохнула и, прислонившись затылком к надгробию, посмотрела в небо – хлопья снега таяли у нее на коже.

– Я выхожу замуж, Лекс, – сказала она. – Я ответила «да».

Она тихо рассмеялась. Богиня практически слышала смех Лексы, видела, как та прыгает и закидывает руки ей на шею. Эта картина заставила ее улыбнуться, но тут же раздавила всем своим весом.

– Я никогда еще не была так счастлива, – произнесла она. – И никогда так не грустила.

После этого она долгое время молчала, и лишь слезы катились у нее по щекам.

– Сефи?

Она подняла глаза и увидела Гермеса, стоявшего в нескольких футах от нее – он был подобен золотому огню на фоне снега вокруг.

– Гермес, что ты тут делаешь?

– Думаю, ты и сама сможешь догадаться, – сказал он, проведя пальцами по своим светлым волосам и присев рядом с ней. На нем была обычная одежда – рубашка с длинным рукавом и темные джинсы.

– На этот раз никакого комбинезона?

– Он только для особых случаев.

Они улыбнулись друг другу, и Персефона вытерла глаза. Ее ресницы все еще были влажными от слез.

– Ты знала, что я потерял сына? – спросил