— Ты меня обижаешь. Я не Марчелло Солара.

— А кто ты?

— Я коммерсант. Такой обуви, какую ты нарисовала, еще никто никогда не делал. Я не только про ботинки, я про все твои модели.

— И что теперь?

— А теперь дай мне подумать. Увидимся через три дня.

Лила смотрела на него не отрываясь, будто пыталась разгадать, что у него на уме, и не отходила от машины. Наконец она — у меня ни за что не хватило бы смелости сказать что-то в этом роде — произнесла:

— Ну смотри. Марчелло уже пытался меня купить. Но я не продаюсь.

Стефано уставился на нее долгим взглядом.

— Я не потрачу ни одной лиры, если не уверен, что она принесет мне сто.

Он завел машину, и мы уехали. У меня исчезли последние сомнения: прогулка на машине была нужна им, чтобы заключить своего рода сделку, ставшую итогом многих встреч и переговоров. Я тихо сказала по-итальянски:

— Стефано, пожалуйста, высади меня на углу. Если мать увидит меня с тобой в автомобиле, мне влетит.

38

За сентябрь жизнь Лилы решительно изменилась. Счастливой она не стала, но стала другой. Что до меня, то я вернулась с Искьи, влюбленная в Нино и оскверненная губами и руками его отца, в полной уверенности, что буду плакать день и ночь из-за того, что счастье у меня в душе мешается с ужасом. Но я ошибалась: приключения лета моментально потускнели, а воспоминания о наших встречах с Нино и даже отвращение к усам его отца отодвинулись куда-то в глубь сознания. Все затмили события, связанные с Лилой.

В следующие три дня после прогулки на машине с откидным верхом она под благовидным предлогом ходила в лавку Стефано и каждый раз брала с собой меня. Я соглашалась ее сопровождать, но с замиранием сердца: боялась столкнуться с Марчелло. В то же время я гордилась ролью конфидентки, сообщницы и советчицы; кроме того, мне льстило внимание Стефано. Мы оставались девчонками, хоть и казались себе коварными интриганками, свободными от предрассудков. Мы с нашей обычной страстью обсуждали Марчелло, Стефано и обувную затею и верили, что сумеем все уладить. «Так я ему и скажу!» — восклицала Лила, а я добавляла свои коррективы: «Нет, лучше скажи вот так». Потом они со Стефано уединились для беседы в правом углу прилавка; я пока болтала с Альфонсо, недовольная Пинучча обслуживала клиентов, а Мария сидела за кассой, неодобрительно поглядывая на старшего сына, который в последнее время мало интересовался работой и давал соседкам повод для пересудов.

Разумеется, мы импровизировали. Я старалась понять, что задумала Лила, и вести себя в соответствии с ее целями. Поначалу складывалось впечатление, что она просто хочет помочь отцу и брату немного заработать на продаже Стефано единственной пары ботинок «Черулло», но вскоре я начала догадываться, что с помощью молодого колбасника она прежде всего пытается избавиться от Марчелло Солары. Один раз я, набравшись смелости, спросила ее:

— Кто из них двоих нравится тебе больше?

Она пожала плечами:

— Марчелло мне никогда и не нравился. Отвратительный тип.

— А ты согласилась бы стать невестой Стефано ради того, чтобы выгнать из дома Марчелло?

Она секунду подумала и кивнула.

Итак, она поставила перед собой цель любым способом покончить с вторжением в ее жизнь Марчелло, и я была на ее стороне. Возникали и другие проблемы, но мы пока от них отмахивались, посвящая все силы решению главной. По крайней мере, мы в это верили. На самом деле реальные шаги предпринимал один Стефано.

Он был верен своему слову: через три дня пришел в мастерскую и купил ботинки, хотя они были ему малы. Фернандо и Рино после долгих колебаний назначили цену в двадцать пять тысяч лир, договорившись, что сбавят ее до десяти. Но Стефано не стал торговаться и выложил еще двадцать тысяч за рисунки Лилы — они, сказал он, так ему нравятся, что он закажет для них рамки.

— Рамки? — переспросил Рино.

— Да.

— Как для картин?

— Да.

— А ты сказал моей сестре, что покупаешь ее рисунки?

— Да.

Стефано на этом не остановился. Несколько дней спустя он снова заглянул в мастерскую и объявил отцу и сыну, что арендовал соседнее с ними помещение: «Если надумаете расширяться, оно в вашем распоряжении».

В доме Черулло долго обсуждали, что означает слово «расширяться», пока Лила, понимая, что до них не доходит, не объяснила:

— Он предлагает вам превратить мастерскую в предприятие по пошиву обуви «Черулло».

— А деньги? — осторожно спросил Рино.

— Он даст.

— Он сам тебе это сказал? — встрепенулся Фернандо, не веря собственным ушам. Нунция придвинулась ближе к мужу.

— Он сказал это вам двоим, — ответила Лила, кивая на отца и брата.

— А он знает, что обувь ручной работы дорого стоит?

— Вы ему это продемонстрировали.

— А если она не будет продаваться?

— Значит, вы напрасно трудились, а он потеряет деньги.

— И все?

— Все.

Несколько дней они пребывали в крайнем возбуждении. Внимание к Марчелло заметно ослабло: он приходил в половине девятого, а ужин еще даже не начинали готовить. Перед телевизором сидели только Мелина с Адой, а члены семейства Черулло шушукались в другой комнате.

Конечно, больше всех воодушевился Рино. К нему вернулись энергия и хорошее настроение; как прежде он дружил с Солара, так теперь сблизился со Стефано, Альфонсо, Пинуччей и даже синьорой Марией. Наконец Фернандо отбросил последние сомнения. Стефано пришел в мастерскую, и после недолгого обсуждения они договорились, что он берет на себя все расходы, а отец и сын Черулло запускают производство всех моделей, придуманных Лилой, включая ту, которую она сшила с помощью брата. Прибыль решили делить пополам. Стефано по одному вынимал из кармана рисунки и показывал Фернандо:

— Сделайте эти, эти и эти. Надеюсь, справитесь быстрее чем за два года, как с теми ботинками.

— Моя дочь еще ребенок, — начал смущенно оправдываться Фернандо, — да и Рино пока не дорос до мастера.

Стефано понимающе кивнул.

— Лину не привлекайте. Наймите помощников.

— А кто им будет платить?

— Я. Возьмите двоих или троих — на ваше усмотрение.

От мысли, что у него появятся подчиненные, Фернандо воодушевился и, к нескрываемой досаде сына, пустился в воспоминания. Он рассказал, как учился ремеслу у своего покойного отца, как был вынужден работать на машинах в Казории. Признался, что совершил ошибку, связав судьбу со слабой и ленивой Нунцией: вот если бы он женился на трудолюбивой Инес, которой увлекался в молодости, то давно открыл бы свое дело и переплюнул обувную фирму «Кампаниле»; как знать, может, сегодня его обувь показывали бы на выставке на Мостра д’Ольтремаре. Под конец он сообщил, что тоже придумал великолепный фасон ботинок, и, если бы Стефано не зациклился на чудачествах Лины, он бы хоть сейчас запустил их в производство: «Пошли бы нарасхват!» Стефано спокойно выслушал его, но еще раз подтвердил, что пока хочет видеть только качественное воплощение моделей Лилы. Рино забрал у него эскизы и с легкой насмешкой спросил: