Инна тем же тихим голосом сказала:

— Ты ее шантажировал?

Он раздраженно ответил:

— О, называй это, как хочешь! Кажется, вы с Мэриан думаете, что человек может прожить без денег. Маунт просто ходячий банк. Что такое пятьдесят фунтов? Она бы даже и не заметила их отсутствия. Но я должен был встретиться с ней наедине. Феликс глаз с нее не спускал, так что мы обо всем уговорились на пикнике. Я должен был впустить ее, и мы бы все обговорили. Можешь быть уверена, она просто хотела прийти, к соглашению, потому что Маунт не смирился бы с тем, что она сделала, и она это хорошо понимала. Она была холодна. Скажу это вместо Хелен, у нее были свои причины. Она знала, что у нее проблемы. Пятьдесят фунтов почти были у меня в кармане. Но мне нужно было с ней повидаться, мы должны были поговорить. И, как только я пропустил ее через стену, я понял, что в доме это делать небезопасно. Ну, потому что ты не спишь, и, если ты спустишься вниз и застанешь нас вместе посреди ночи, то какую истерику закатишь, — он злобно рассмеялся. — С тебя бы сталось, скажешь, нет?!

Она сказала безо всякого выражения:

— Я спустилась вниз и застала вас вместе.

— Ничего такого, чтобы ревновать, слово даю.

К горлу Инны подступила тошнота. Ее рука все еще держалась за медный набалдашник. От холода металла ее ладонь закоченела. Она чувствовала, как холод распространяется по руке, а затем по всему телу. Она сказала:

— Продолжай.

— Ну, тут меня осенило. Я сказал: «Послушай, пойдем на пляж. Инна еще не спит, тебе ведь не хочется затевать очередной скандал». Я заставил ее надеть плащ Мэриан и повязать на голову ее шарф, просто на случай, если кто-нибудь выглянет из окна — светлые волосы так бросаются в глаза, а я не был уверен, что ночь будет безлунная, — и мы вышли через кабинет и спустились на самую нижнюю террасу.

— Я вас видела.

Он с упреком покачал головой.

— Вообще-то, ты не должна была шпионить. Тебе не о чем было тревожиться, и, в конце концов, это просто не твое дело.

— Я не шпионила. Я вернулась к себе в комнату. У тебя был фонарик. Ты зажег его, когда вы спускались с лужайки вниз по лестнице. У нее на голове был шарф Мэриан. Свет упал на него, когда она спускалась по ступенькам. Я же видела. Ты не должен был позволять ей брать шарф Мэриан.

— Что за вздор! Это только доказывает, насколько это была целесообразная мера предосторожности. Нам нужен был свет фонарика на лестнице, чтобы не переломать в темноте ноги. Поэтому я и зажег его. Я полагаю, ты увидела шарф, когда я оступился, и свет фонарика взметнулся вверх. Я хочу сказать, если бы кто-нибудь еще выглянул из окна, он мог бы увидеть светлые волосы Хелен, если бы я не позаботился о том, чтобы прикрыть их. Шарф Мэриан, подумать только! — он опять злобно рассмеялся. — Инна, в самом деле, вечно ты говоришь самые идиотские вещи!

Она сказала:

— Продолжай.

— Ты все время меня перебиваешь. На террасе была скамейка, и мы сели. Было тепло, и она сняла плащ, нас ведь никто не мог увидеть. Мы говорили, и она повела себя страшно неразумно, я хочу сказать, страшно. Она со всей серьезностью угрожала пойти в полицию, хотя, конечно, не собиралась этого делать. Я просто над ней посмеялся. «Отлично, — сказал я, — если ты этого хочешь. Давай раскроем карты и обнародуем все в газетах, и посмотрим, что на это скажет Фред Маунт». Ну, тут у нас случилась небольшая перепалка, сказали друг другу пару ласковых. Но это меня не задело, я знал, что ей надо выговориться, и, когда она закончила на «десять фунтов, и это мое последнее слово, или забирай, или проваливай», я сказал: «Тут не о чем говорить», — и пошел в дом.

Инна сказала:

— Ты убил ее.

Сирил изобразил возмущенную невинность.

— Ничего подобного! Какого черта мне было ее убивать? Я собирался назавтра выехать с ней вместе в город, и, если бы она не раскошелилась на пятьдесят фунтов, я собирался повидаться с Маунтом. Из принципа, понимаешь. Я думал, он должен узнать о том, что творится у него за спиной, вот что я собирался сделать. Но, конечно, я ее не убивал. Я просто оставил ее там и ушел. Я понимал, что она осознает необходимость заплатить, когда все обдумает, вот я и ушел, предоставив ей возможность как следует поразмышлять.

Глаза Инны не отрывались от Феликса — темные глаза, утратившие всякую надежду.

— Кто-то подобрал шарф, после того, как ее убили.

— Ну, это был не я. Я вошел в дом, отправился в постель и уснул, и не знал, что ее убили, до самого утра.

С минуту она сидела молча. Ее голос был чуточку оживленней, когда она сказала:

— Кто запер дверь в кабинете?

У него был мрачный вид.

— Я оставил ее открытой, чтобы она могла вернуться обратно тем же путем.

Инна сказала:

— Утром она была закрыта. И шарф висел в коридоре. Как он туда попал?

— Я не знаю, — сказал он раздраженно. — Перестань об этом думать!

— Не могу. Это не идет у меня из головы. Дверь в другой дом была тоже закрыта. Засовы были задвинуты. Кто их задвинул?

Он безмятежно сказал:

— О, это был я. Как только рассвело, я проснулся и вспомнил о дверях. Я оставил их открытыми, чтобы она могла пройти, и, конечно, подумал, что она уже прошла, так что я спустился и запер их.

— Ты запер обе двери?

— Говорю же тебе, что да.

Она спросила:

— А шарф? Он был там, когда ты запирал двери?

— Я не знаю, не обратил внимания. Неужели ты не понимаешь? В коридоре было темно. Едва начинало светать. Я не думал о каких-то там шарфах, я просто хотел закрыть двери и снова вернуться в кровать.

Страх, сжимавший ее холодными жесткими тисками, отступил. Когда она сделала вдох, ее легкие открылись, чтобы вобрать воздух. Она глубоко вздохнула, и ощущение тесноты и зажатости исчезло. Облегчение наступало постепенно, но она осознала его внезапно. Она не знала, когда и как она начала верить в то, что это не Сирил убил Хелен Эдриан, но она в это поверила. Невыносимая ноша, с которой она жила с самого утра пятницы, пала с ее плеч. Он не совершал ничего из того, в чем она его подозревала.

Романтические покровы слетели: это был подлый, самовлюбленный и ленивый бездельник. Он не любил ее и, возможно, никогда не хранил ей верности, не любил никого, кроме Сирила Фелтона. Он жил за ее счет и за счет Мэриан, все время ворчал, что они дают ему недостаточно, и возвращался за большим. Феликс был шантажистом и нисколько этого не стыдился, но он не убивал Хелен Эдриан. Она смотрела на него трезвым взглядом и понимала, какой он никудышный человек, но ужасная дрожь страха в его присутствии прошла.

Она подалась вперед и сказала несколько удивленно:

— Ты ее не убивал...

Сирил поднял голову и рассмеялся.