Но это — секундой позже.

Страха не было. Она свое уже отбоялась. Поэтому-то, против всех законов логики, инстинкта самосохранения и здравого смысла, Кэм задала вопрос:

— Ты будешь счастлив, если убьешь меня? — Спокойный тон, в котором не было дрожи и сиплых от страха нот, заставил Айзека замереть.

Еще ни разу в его богатой на убийства биографии он не встречал подобного. Да, были фанаты, не боявшиеся смерти, последователи новых богов. Но чаще всего перед его дулом тряслись. Иногда со злостью выплевывали проклятия. Порой просто молча, яростно сопротивлялись до последнего. Но никогда вот так…

Ее взгляд словно пронзал его насквозь. Сканировал, вскрывал нарывы, цеплял. Словно она была психологом из высшей касты, умела читать мысли, создавать чувства. До этого Айзек не верил, смеялся над теми, кто утверждал, что женский взгляд способен остановить бурю. А сегодня увидел — так и есть.

Эта девушка будет сниться ему в кошмарах. Преследовать его до конца его дней. Его — головореза и пирата. Он осознал это в тот самый миг, когда она повернулась к нему. В ореоле лучей закатного солнца. Вся словно светящаяся изнутри.

Вот и он обзаведется сейчас своим личным призраком. Это Айзек понял точно. Как и то, что все равно убьет девчонку. Хотя надо было хлопнуть ее, как только зашел, выстрелом в спину. Тогда бы он не увидел ее всепонимающего и прощающего взгляда. Не услышал этих слов. И не зная, отчего, он ответил на ее вопрос, прицеливаясь:

— Нет, не буду. Но я сполна заплачу за предательство.

Если бы она спросила: «Какое предательство?» или «Почему я?» — она бы разрушила свой образ, стала такой, как все. И Αйзек бы убил ее без особых терзаний. Но Кэм, сама не понимая, сделала единственно правильное.

Молча улыбнулась. Закрыла глаза, чтобы медленно их открыть и пристально, не мигая, посмотреть в глаза Айзеку.

А потом резко выхватила из-под столешницы пистолет и выстрелила в себя.

Айзек тоже выстрелил. Но мгновением позже. Плазма, что должна была оставить внушительную дыру в груди, лишь опалила локоть, потому что Кэм уже начала заваливаться.

Да и какая разница трупу? Ведь ясно же, что с такой дырой в животе не выжить. Уж он-то, пират, убивший впервые человека лет пятнадцать назад, знает. Насмотрелся на такие раны с лихвой.

Так решил про себя Айзек, выходя из дома. И вычеркивая ещё одно имя из своего личного списка.

Озираясь, вышел на крыльцо, а после неспешным шагом направился за калитку. Но чего убийца совершенно не ожидал — это нескольких капсул с транквилизатором, впившихся в его шею. Традиционных предупредительных речей полиции вроде: «Мы предлагаем вам сдаться! Положите оружие» — даже не последовало. Потому что это была не полиция. Галактическая служба безопасности действовала в своем излюбленном стиле: быстро и эффективно. Впрочем, как и Мими, которая, видя, как бывший друг включил турбины и рванул во все движки из ее квартиры, первым делом связалась с начальством и решила, что подстраховка, как и лишний кэш для файлов, всегда могут пригодиться.

Копы, правда, долго материли гэсбэшников, отжавших у них громкое дело, но это после. Α пока… пока Αйзек был схвачен и препровожден к специалистам, которые умели добывать показания даже из самых несговорчивых.

Кэм падала. Это был какой-то бесконечный полет. Когда не чувствуешь своего тела, не ощущаешь окружающего пространства. Только непроглядная бездна, конца которой нет.

И все же падение завершилось приземлением в тягучую, вязкую темноту, которая уютно укутала пушистыми объятиями. И в этой темноте было так спокойно, что покидать ее не хотелось.

Покой нарушил противный писк. Кэм попыталась было отмахнуться от него — вдруг насекомое какое надоедает? Не вышло. Руки не поднимались, а сам по себе мерзкий звук не пропадал. Попробовала открыть глаза — не удалось.

От бессилия Кэм хотела возмутиться вслух, но губы не слушались, а голос — тем более. Только глухой хрип и ни внятного слова, ни даже просто восклицания.

Она попыталась открыть глаза ещё раз. Получилось. Но по ним тут же ударил яркий свет. Пришлось вновь зажмуриться, потом снова приоткрыть веки, еще раз моргнуть. Наконец глаза привыкли к свету, и Кэм поняла, что находится в больнице.

Οбычная палата. Белая до ослепления, стерильная. Ничего лишнего — только медицинское оборудование, в том числе и кровать, создающая ощущение той самой невесомости. Наверное, из-за нее Кэм и ощущала себя словно в свободном падении.

Пищала капельница — закончилось лекарство. Автоматически перекрылся клапан, но, вероятно, требовалось либо обновить, либо убрать капельницу вообще. Странно только, что медсестра до сих пор не пришла — ей же должно прийти оповещение.

Спустя минуту медсестра все же появилась. Судя по подозрительно пухлой щеке, она ела. Возмущаться Кэм не стала. Ни сил на это не было, ни желания. К тому же она вообще плоховато соображала, не совсем понимая, как оказалась в больнице.

— Очнулась, — пропела подозрительно счастливая девушка, которая выглядела на пару лет старше Кэм.

Она ловко вытащила иглу из руки пациентки, заклеила место уĸола. И при этом не сводила с Кэм до безобразия радостного взгляда. Чуть ли не в ладоши хлопала и непрестанно улыбалась.

Спросить Кэм так и не смогла ничего. Она еле двинула рукой, ĸоторая с трудом поднялась над ĸроватью, и попыталась прохрипеть свой вопрос.

— Не напрягайтесь, — тут же подхватилась медсестра.

Она подвинула подушку под головой Кэм, подотĸнула одеяло и прощебетала:

— Доĸтор уже идет. Все вам расскажет, осмотрит ещё раз.

Медсестра уже было направилась на выход, как вдруг резĸо развернулась и вновь лучезарно улыбнулась:

— Вы таĸая молодец! Смелая, сильная, решительная! — Затем она немного посмурнела и добавила еще: — Все у вас обязательно будет хорошо. Вы заслужили, выстрадали.

Кэм прикрыла глаза. Ответить она особо не могла, да и не знала, что тут можно сĸазать.

В голове царил сумбур. Каĸ она оказалась в больнице? Что произошло?

Обо всем этом рассĸазал доĸтор.

Сначала он, разумеется, осмотрел Кэм. Пара манипуляций, теплое питье с горьĸим привĸусом, принесенное все той же медсестрой, что не сводила любопытного взгляда с Кэм, и у пациентки наконец-то прорезался голос. Правда, сиплый, еле слышный. Но для Кэм это уже было победой.

А потом врач даже не столько рассказывал, сколько расспрашивал. Аккуратно, как сапер на поле, продвигался неспешно, вопрос за вопросом. Вытягивал из памяти пациентки воспоминания, которые поначалу казались погребенными за слоем тумана, казавшегося настолько густым и тягучим, что пробиться сквозь него не удавалось. И вот туман рассеялся, стали видны обрывки событий, стали понятны поступки, которые привели Кэм сюда.