Вообще-то Погостье, выбив оборонявший его пехотный батальон, 281-я стрелковая дивизия заняла еще 17 декабря 1941 года. Однако, обнаружив на путях цистерну спирта, наши воины быстро потеряли боеспособность и через день были разгромлены сотней немецких автоматчиков при двух танках. В январе станцию ежедневно атаковали полки 3-й гвардейской, 281, 265,11-й стрелковых дивизий, затем — 311, 177, 80, 198 и 11-я стрелковые дивизии, 122-я и 124-я танковая бригады — безрезультатно и с большими потерями. Армия увязла в первой линии обороны врага. Отдельные полки и лыжные батальоны преодолевали железную дорогу на менее укрепленных участках, но быстро отрезались фланговыми ударами и вынуждены были прорываться обратно. Мат командарма гремел по всем линиям связи, долетая до передовой и немецких позиций: «Вашу мать! Вперед!!! Не продвинешься — расстреляю! Вашу мать! Атаковать!!!», но толку все равно не было.

В железнодорожной насыпи вместе с товарищами сидел солдат 1-й роты 333-го полка 225-й пехотной дивизии Хендрик Виерс: «Едва брезжил рассвет, толпой атаковали красноармейцы. Они повторяли атаки до 8 раз в день. Первая волна была вооружена, вторая часто безоружна, но мало кто достигал насыпи. 27-го красноармейцы четырнадцать раз атаковали нашу позицию, но не достигли ее. К концу дня многие из нас были убиты, многие ранены, а боеприпасы исчерпаны. Мы слышали во тьме отчаянные призывы раненых красноармейцев, которые звали санитаров. Крики продолжались до утра, когда они умирали».

Некоторые из немецких пулеметчиков от таких впечатлений тронулись умом.

«Соединения и части армии в этот период вели бои местного значения, — пишет генерал Федюнинский. — Наиболее активные действия проходили в районе По-гостья, но удачными их признать было нельзя». В конце января действовавшая в составе 54-й армии Синявинская оперативная группа (128, 294, 265-я стрелковые, 21-я танковая дивизии, 16-я танковая, 6-я морская бригады, 882-й артполк) была передана в развертываемую в этом районе 8-ю армию Ленинградского фронта. Управление армии передислоцировалось на Большую землю через Ладожское озеро 27 января, командующим армией назначили генерал-майора A.B. Сухомлина — восьмой по счету командарм за восемь месяцев войны. На невском оборонительном рубеже 1 февраля была вновь образована Невская оперативная группа под командованием генерала А.Л. Бондарева. В районе Волхова на базе выведенной в резерв 3-й гвардейской дивизии началось формирование 4-го гвардейского стрелкового корпуса.

Деятельность Мерецкова и Федюнинского особого впечатления на высшее германское командование, судя по записям начальника штаба ОКХ, пока не производила. Так, 19 января генерал Гальдер отметил, что «на фронте 18-й армии также как будто ожидаются (!) крупные удары». Гораздо большее беспокойство вызывало продвижение 11-й и 34-й армий Северо-Западного фронта к Старой Руссе и Демянску. Командующий группой армий «Север» предложил начать здесь немедленный отход, но Гитлер категорически потребовал удерживать фронт на Валдайской возвышенности. Не достигнув единства взглядов со свежеиспечённым Верховным Главнокомандующим вермахта, фельдмаршал фон Лееб попросился в отставку, бросив напоследок: «Гитлер ведет себя в России так, как будто действует с русскими заодно». Фюрер, и без того числивший Лееба в «неисправимых антифашистах», отставку принял, а затем уволил фельдмаршала в запас. Группу армий «Север» принял генерал-оберст Георг фон Кюхлер, в командование 18-й армией вступил генерал кавалерии Георг фон Линдеман.

Только 24 января 366-я стрелковая дивизия полковника СИ. Буланова овладела Мясным Бором, ключевой позицией второго рубежа немецкой обороны. На следующий день, развивая наступление вдоль просеки, сибиряки заняли деревни Кречно и Новую Кересть. Немедленно Мерецков принял решение о введении в прорыв 13-го кавалерийского корпуса под командованием генерала Н.И. Гусева в составе двух кавалерийских и одной стрелковой дивизий. В директиве командующего фронтом № 0021 говорилось: «Не позднее 27 января перехватить шоссе и железную дорогу Чудово — Ленинград и овладеть Любанью. С организацией обороны не связываться». Но, едва выступив из мест сосредоточения, конники подверглись непрерывным ударам немецкой авиации, двигаться пришлось ночью, пешком по глубокому снегу, ведя коней в поводу. В прорыв корпус сумел войти лишь утром 26 января. К исходу дня 87-я кавалерийская дивизия полковника Д.М. Баринова внезапной атакой разгромила гарнизон противника в Ольховке, 366-я стрелковая 27 января заняла Финев Луг. За пять дней корпус продвинулся на 40 км и перерезал железную дорогу Ленинград — Новгород в районе станции Рогавка.

Однако лихого кавалерийского рейда на Любань не получилось. Глубокий снежный покров не позволял действовать вне дорог, а лыжных батальонов корпусу не придали. Господство немецкой авиации при полном отсутствии у конников зенитных средств вынудили прекратить активные действия в светлое время суток. Пушек и минометов было недостаточно, 25-я кавдивизия полковника В.Ф. Трантина, именовавшаяся дивизией «легкого типа», вообще не имела артиллерии. Фактор внезапности отсутствовал. Опорные пункты приходилось брать внезапными ночными атаками в пешем строю. Корпус втянулся в безрезультатные затяжные бои, теряя маневренность и подвижность. Тылы остались на восточном берегу Волхова, а у генерала Гусева — почти 6000 лошадей, которых, в отличие от бойцов, надо было кормить.

«До сих пор недоумеваю, — размышляет бывший рядовой И.И. Калабин, — на что рассчитывало командование, загоняя коней в непроходимый лес, где ни дорог, ни тропинок и снега лошадям по брюхо? Ведь достаточно было взглянуть на топографическую карту Новгородской области, чтобы понять: эти места за Волховом — настоящий край Мазая — топи да болота… На какую военную мощь рассчитывали, не ведаю».

Вслед за корпусом потянулись в прорыв войска 2-й ударной армии и артиллерия РГК. Наступление велось, по существу, с открытыми флангами, поскольку соседние армии значительно отставали.

По согласованию со Ставкой было принято решение о перенесении всех усилий Волховского фронта в направлении Спасской Полисти и Любани. Приостановившая наступление 4-я армия расширила свой оперативный участок за счет 59-й армии, а последняя сдвинулась еще южнее, почти в тыл 2-й ударной. Таким образом, в направлении Спасской Полисти создавалась группировка войск трех армий: в центре на 15-километровом участке наступала 2- я ударная, справа и слева от нее — основные силы 59-й и 52-й армий, имевшие задачу расширить брешь.

Ширина прорыва по западному берегу реки Волхов достигла 25 км, но в районе Мясного Бора она сужалась до 3–4 км. В этой горловине развернулись кровопролитные бои. На правом фланге генерал Галанин шестью дивизиями безуспешно пытался прорвать вражескую оборону на 10-километровом участке Трегубово — Спасская Полисть, обороняемом 215-й пехотной дивизией генерал-лейтенанта Кнайсса. В течение нескольких недель не сдавала позиций в деревне Мостки сборная «бригада Кехлинга». Потери 59-й армии в живой силе составили к концу месяца более 16 тысяч человек. Такое же положение сложилось и на левом фланге, где 52-я армия в составе пяти дивизий, после многочисленных атак на деревни Копцы и Любцы, которые удерживала 126-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Лаукса, сама перешла к обороне.