Единственным источником эмоций является сам курсант. Единственным субъектом общения – он же. Инструктора никогда и ничего не говорят о себе, лишь спрашивают и слушают. Они – те же зеркала.

В таком режиме проходит около года.

Марина не была полноценным шизофреником, всего лишь «пограничником». Взаперти поняла свое заблуждение. Она не слышала голосов в голове, не видела галлюцинаций, с нею не связывались инопланетяне и не диктовали приказы с помощью вживленного чипа. Марина видела лишь серые стены комнаты, слышала лишь вопросы инструкторов… и тишину двадцать три часа в сутки. Она не умела контролировать эмоции, хотя прежде и строила иллюзии на этот счет. Все, что умела в силу особенностей психики, – отстраниться от чувств, взглянуть на них со стороны и при необходимости погасить. О, нет, здесь такой необходимости не было!

Нервная система изнывала от голода и требовала стимулов. Страстно, до исступления жаждала эмоций. Любых, пусть самых тяжелых, но переживаний. Чего угодно, чтобы заполнить пустоту! Марина понимала, почему заключенные в зонах безжалостно калечат друг друга, уродуют свои тела наколками, пьют чифир – по крепости как чистый кофеин. Все это – концентраты эмоций. Жестокость, страх, уродство, боль, возбуждение – любое переживание, лишь бы сильное. Зона в этом смысле куда мягче центра пситехнической подготовки: она создает эмоции, пускай и негативные. Марина была лишена этой роскоши. Ни чифира, ни наколок, ни ментов, чтобы ненавидеть, ни пахана, чтобы бояться, ни шестерок, кого презирать. Совершенно нейтральная среда. Нет даже острого чувства одиночества: оно разбивается о телефонные звонки. Четырежды в день звонит телефон, четыре разных человека ровными, мягкими голосами спрашивают: «Как проходит твой день?.. Что ты чувствуешь?.. О чем думаешь?» Прозвучи хоть доля насмешки, Марина взорвалась бы гневом: «Как проходит мой день, сука?! Да так же, как прошлые сто! Приди, урод, сам посмотри!» Будь хоть капля холода, Марина выплеснулась бы в тоске одиночества и жалости к себе, голосила бы в трубку, как на похоронах. Но инструктора – опытные черти, от слона и выше. Ни одной лишней ноты. Ровная, спокойная, внимательная, абсолютно нейтральная забота.

Она перебирала разные способы вызвать у себя чувства. На первый месяц хватило воспоминаний: близкие люди, яркие события, любимые книги, кусочки песен… Потом истерлось от частого использования, потускнело, лишилось остроты. Все воспоминания остались в прошлой жизни, отгороженные серой стеной. Сказывались звонки инструкторов – выдергивали из фантазий в реальность, пришпиливали к ней.

А в реальности была только Марина, отраженная в зеркальной стене. Она корчила себе рожи, плясала, одевалась по-дурацки, лохматила волосы… Всего хватило буквально на пару дней. Насмешка над собою как и стыд от своей глупости были совсем не живучи.

«Интересно, наблюдают ли за мною?..» – думала Марина. Если нет, можно искусать себя и насладиться болью, и надеяться, что шрамы сойдут до конца срока. Надежда – прекрасная эмоция!.. Но это опасная игра. При первом же звонке инструктор наверняка почувствует перемену ее состояния и поймет, что она нарушила запрет. А если наблюдают, тогда… Найти видеокамеру, прямо перед объективом раздеться и заняться мастурбацией. Роскошный букет эмоций! Тут и стыд, и похоть, и страх, и дерзость!.. Это стоило двух суток методичных кропотливых поисков камеры. Марина так и не нашла объектив, но дело было не только в этом. Она попыталась ласкать себя перед зеркалом – ничего не вышло. Тупое войлочное бесчувствие. Серые стены комнаты поглощали любой намек на удовольствие. Марина смотрела в стекло и видела голую некрасивую склонную к полноте девицу: ни капли не сексуальную, но и недостаточно уродливую для отвращения. Эмоциональная нейтраль…

– Я снова увлеклась, – устало сказала Марина. – Прости. Не стану рассказывать, какие еще фазы прошла. Там было много… ступеней. Но однажды случился поворот. До тех пор я пыталась вызвать эмоции внешними стимулами, или совсем обойтись без чувств. А тут вдруг поняла: чувства можно включать и выключать напрямую. Пришло само, как озарение в одно прекрасное утро. А может, в полночь… Я, кстати, понятия не имела, как чередуются день и ночь. Окон не было, свет зажигала и гасила сама. Мне казалось, что прошло лет пять, но потом выяснилось – всего восемь месяцев. Так вот, я проснулась и захотела почувствовать радость. Дурное желание. Я давно забыла, какова радость на вкус. Даже сам факт ее существования как-то вылетел из памяти… Но тут вдруг захотела – и, представь, обрадовалась! От одного только намерения.

В следующие часы Марина перепробовала все десять базовых эмоций. Импульсом намерения включала их, переживала вдоволь, как следует, выключала, включала другие… Комбинировала парами, тройками – будто меняла светофильтры, совмещая разные цвета. Радостный гнев… Заинтересованное отвращение… Печальный удивленный страх… Попадались даже такие комбинации, которых Марина не чувствовала никогда в жизни – не встречалось ей стимулов, способных вызвать подобную смесь.

Как выяснилось, ее состояние тщательно отслеживали – неизвестно, каким способом. Но спустя день (точнее, спустя цикл сна) старший инструктор явился к ней в комнату и поздравил. Полный контроль над своим восприятием мира – основа подготовки ферзя. Именно чувства, вызываемые в тебе внешним миром, делают тебя зависимым. Чувства – это, строго говоря, единственный эффективный рычаг, при помощи которого мир управляет тобой. Если этот рычаг в твоих руках – именно ты контролируешь взаимодействие.

Марину встревожило одно словечко инструктора, и она переспросила:

– Основа подготовки?.. То есть, будет продолжение?

И ей снова предложили выбор – теперь уже осознанный. Подготовка – восьмая клетка шахматной доски – займет еще год. Львиную долю этого времени Марина проведет все в той же камере. Наградой (в случае успеха) будет абсолютный контроль над собой и полная осознанность всех контактов с людьми. Как крохотный довесок, работа в министерстве, громадная зарплата и принадлежность к высшей элите.

Режим заключения изменился. Одиночество теперь заполнялось чтением книг, посвященных психологии и всевозможным методикам воздействия. Общение же занимало не час в день, а целых четыре. Оно больше не сводилось к ответам на одинаковые вопросы. Марине позволено было говорить о чем угодно, самой спрашивать, делиться эмоциями. Ее собеседники – вот чудо! – также проявляли чувства. Она могла видеть их: теперь для общения использовался видеочат. Но вот сами собеседники были специфическими существами. Двое – старшие инструктора в ранге ферзей; еще двое – роботы, программы искусственного интеллекта. Марине не стоило большого труда уловить закономерность. И боты, и ферзи отыгрывали один и тот же алгоритм: они не вносили в общение ничего своего (ни чувств, ни мыслей), лишь отражали и усиливали трансляции Марины. Она радовалась – они смеялись; она злилась – они швырялись обвинениями; она тосковала – они жаловались на жизнь; она была замкнута – они умолкали… Всякий раз она общалась, по сути, с самою собой. Наблюдала свое отражение – полное, глубокое и динамичное; смотрела в этакое психологическое зеркало.

Зачем это нужно было? Поначалу Марина не понимала. Она пробовала отрабатывать на собеседниках техники, о которых узнавала из книг. Это было бесполезно: инструктора зеркалили ее трансляции, влиять на них – все равно, что на саму себя. Марина уяснила лишь одну истину: зеркальное отражение чужих действий – отличный способ защиты от влияния. Но неужели все затевалось ради одного этого вывода?..