– Это, Гент, совсем уж не твое дело, – еще не хватало Арсению отчитываться перед соседом в своих отношениях с Таной. – И не ко времени.

– А когда и что бывает ко времени? Разве только Второе Пришествие, да и то сомнительно. Ладно, я занимаю душевую. «Лингвистический эксперимент» нужно ставить на чистое тело, сам понимаешь, – и с этими словами искушенный Антоний скрылся в туалетном отсеке.

Доктор не стал его дожидаться, пошел к себе в медицинский блок. Дел особых у него не имелось, но, согласно текущему графику, нужно было проанализировать показатели жизнедеятельности экипажа за текущую декаду, уже все сроки минули, а у Арсения со всеми кометами, катастрофами и сердечными перипетиями никак не доходили руки. Думать Мадянову сейчас ни о чем не хотелось. Ни о Тане, ни о Крипто, ни о признании Командора Хансена. А хотелось ему заниматься необязательной прикладной работой. Так он и провозился, пока из «мухоловки» не последовало объявления об общем сборе. Внутренние бортовые часы показывали как раз без пяти минут семнадцать ноль-ноль.

В центральной кают-компании уже присутствовало почти все население «Пересмешника» за исключением вахтенного пана Пулавского. Даже Эстремадура притащился, хотя и велено было ему лежать. Таращил сонные, черными угольками глаза, чесал длиннущий носище, устраивал поудобнее в «текущем» кресле-коконе скелетообразное туловище.

Сегодня Командор рассадил всех в немного непривычном порядке. Мадянову, к его изумлению, досталась красная стена. Ни разу такого не случалось, чтобы доктора отправляли именно к красной стене. Рядом с ним сидела одна только Тана. Это было ее обычное место, для навигатора-протектора всегда находилось чрезвычайное задание. Но вот сегодня доктор и девушка смотрелись неуместно, словно поссорившаяся «сладкая парочка». Может, в этом присутствовал даже намек.

Остальные поделили фиолетовый и зеленый сектора. Надо признать, общинные собрания теперь были далеки от первоначальной официальной строгости. Они скорее характером напоминали семейные посиделки. Сложилось само собой, как своего рода традиция, но именно подобную линию поведения рекомендовал бы Хансену и сам доктор, спроси Командор его совета.

– Сообщаю вам, что отныне «Пересмешник» вышел в режим свободного полета. Практически прямолинейного. Максимальное ускорение набрано, и теперь гравинакопители расходуют энергию исключительно на нужды обеспечения нашего с вами корабельного существования, – как всегда, с места в карьер и без предисловий начал Хансен. – Связь с системой через орбитальный внешний спутник «Птица» будет осуществляться единожды в сорок суток по внутреннему времени. Впоследствии однажды за полугодие. Связь будет от нас односторонней, предупреждаю об этом заранее.

– Мои секретные коды… – влез было комиссар, но тут же его осадили.

– Ваши секретные коды с этого мгновения можете засунуть себе в очко, Цугундер. И если хотя бы раз еще вы позволите себе меня перебить! – крайне недружественным тоном прикрикнул на комиссара старый пират Хансен. – То вам солоно придется!

Что же, Командор мог нынче разрешить себе подобный тон, да и пора уже было указать фон Герке-Цугундеру на причитающееся ему место. Не хочешь сам делать дело, так хоть другим не мешай. Комиссар немедленно надулся, словно гусак, но немедленно же и заткнулся, и не возникал более.

– Монтана, с тебя удвоенное внимание и постарайся рассчитать наиболее долгосрочный прогноз. Неизвестно, что нас ждет в межзвездном пространстве. Действующих навигационных карт у нас теперь нет тоже. Какой-нибудь блудный астероид, активная пыль, и черт ее знает, какая скитающаяся зараза. Смотри по всему спектру, и чтобы защита всегда в полной готовности.

Тана в ответ кивнула коротко и резко, лишних слов произносить она не любила. А Командор тем временем продолжил:

– Вам, Рамон, может быть, придется иногда помогать в рубке. Конечно, вахту нести самостоятельно вы еще не способны, но хорошо бы научиться со временем. Не каждый раз, и не по расписанию, а если возникнет необходимость. Вы единственный из пассажиров, кто хоть чуточку смыслит в навигационных приборах.

Эстремадура тоже согласно промолчал, не потому, что не имел мнений, его хлебом не корми, дай порассуждать о превратностях жизни и своем назначении в ней. По счастью, у звездочета на разглагольствования не хватало сил, выглядел он неважно, и будь на то его, доктора Мадянова, воля, он бы отправил сеньора Рамона и дальше загорать на спальную койку.

– Теперь вы, Арсений, – это вышло неожиданно, впервые Командор публично обратился к доктору по имени. – С сегодняшнего дня вы подчинены лично мне. И переходите из гражданского состояния на военное положение. Это необсуждаемый приказ. Я не требую от вас ношения летной формы. Но отныне каждый раз перед началом моей вахты, ночью или днем, вы обязаны являться с отчетом о психологическом и физическом состоянии всех без исключения членов нашей экспедиции. Будут и другие задания, но об этом я скажу позднее и наедине.

– Тогда мне потребуется особый график работы. В том плане, чтобы наше крошечное корабельное содружество проявило сознательность. Психолог тоже человек, и ему тоже порой нужен отдых. Поэтому без экстренной надобности попрошу не морочить мне голову, даже в приемные часы. Кстати, все выше сказанное, касается и пана Пулавского, который отсутствует в данный момент, но хорошо бы передать: медицинский блок – это не клуб отставников-ветеранов, предназначенный для долгих рассказов о событиях поры прошедшей юности. Я ничего не имею против забавных историй, однако не в рабочее время.

– Я вас понял. Очень надеюсь, что и все остальные поняли тоже, – сухо ответил доктору Хансен, но кажется, одобрил его выступление. – На этом, собственно, все. Прочие дела и обязанности закреплены за каждым те же, что и всегда. Можете быть свободны.

– Простите, Командор, но у меня с сегодняшнего дня совсем не те же обязанности, что и всегда, – вдруг громко произнесла со своего места Кэти Мелоун. Сейчас она сидела у зеленой стены и на удивление была кристально трезва («Неужто лингвистический эксперимент не удался?» – игриво подумалось доктору). – С сегодняшнего дня, как и во все последующие дни, я намерена приступить к выполнению программы исследований, порученной мне Научной Объединенной Академией Содружества. Ведь именно за этим и ради этого по преимуществу был послан наш «Пересмешник»? Или я ошибаюсь?

– Все правильно. Но я человек, от проектов Академии далекий. Потому, госпожа Мелоун, вы вправе делать то, что сочтете необходимым, на собственное усмотрение. Моя задача лишь убирать препятствия с вашего пути, буде таковые возникнут, – подчеркнуто учтиво ответил научной даме Командор. – И если потребуется помощь, обращайтесь.

– Помощь потребуется. Мне необходим постоянный рабочий допуск к радару-перехватчику, можно к вспомогательному. И чтобы драгоценный наш сеньор Рамон прекратил узурпировать исследовательскую аппаратуру в общей, между прочим, измерительной лаборатории, – Кэти коварно посмотрела из-под накрашенных ресниц на обалдевшего Эстремадуру.

– Ничего, Рамон, придется поделиться. Это будет платой за вашу неосмотрительную вылазку и заодно компенсацией за утраченный бот, – сказал, как отрезал, Хансен и поспешил к двери, не дав тем самым разразиться возражениями возмущенному астрофизику.