Приезжали и просто авантюристки, весьма далекие от упомянутого образа чопорной англичанки. Как ни странно это может показаться, но были и белые «леди», оказывавшие платные сексуальные услуги, они активно портили в глазах туземцев цивилизаторскую миссию империи.

Конечно, были и женщины-миссионерки, пытавшиеся нести христианство даже полудиким племенам, были учительницы и гувернантки, были последовательницы Е.П. Блаватской, впрочем, и их совсем не одобряли колониальные власти.

Почти все эти женщины страдали от скуки и абсолютно все – от жары. Поэтому, появление такого благословенного места как Шимла создало невероятной силы магнит. Туда устремились и молодожены, чтобы провести там, в гималайской прохладе, медовый месяц, и «старослужащие», чтобы отметить годовщину свадьбы, и просто уходящие в отпуск.

Но не все мужья, которые продолжали служить, могли позволить себе такой отъезд с «места своей дислокации» – ведь даже при Исходе далеко не всем чиновникам давалось разрешение сопровождать высокое начальство. В армии полковники специально запрещали младшим офицерам приезжать в Шимлу. А жены, глядя на более удачливых подруг, умирали от безделья, жары и скуки и пилили своих благоверных, чтобы те разрешили им поехать одним – а там уж они оставались на большую часть года.

Жен, живущих в Шимле без мужей, стали называть соломенными вдовами.

Их было в Шимле гораздо больше, чем мужчин – но мужчины были, чужие и обычно свободные. Стоит ли удивляться, что Шимлу стали называть городом греха?

Я бы назвал её городом романов, ибо ни в одной другом месте империи не было столько упоительных романов, и нет другого города Индии, о котором бы было написано столько романов и поэм.

Флирт пронизывал всю жизнь, от утреннего чая, обеда (где, как писали потом постаревшие барышни, все зависело от того, с кем рядом вас посадили – общей беседы за столом быть не могло, настолько многочисленным было собравшееся общество) и файф-о-клока до вечерних танцев и романтических прогулок на лошадях.

Флиртом обычно не ограничивались и остались истории, как обезумевшие мужья, нагрянув в Шимлу, преследовали потом убегающих или уезжающих на «игрушечном» поезде любовников.

Центральная точка на единственной улице Молл, той самой, куда категорически не допускались индийцы (их кварталы, невидимые отсюда, внизу, англичане не без юмора именовали Черный город), до сих пор носит название из той эпохи– Scandal Point (Место скандала). Но это особого рода скандал.

С этого места умчал возлюбленную раджа Патпалы (помните, что для раджей в неписанном законе было сделано исключение и они могли появиться на улице Молл – вот он и появился). Скандал был не в самом факте, а в том, что умыкнутая была женой британского офицера. Людская молва и по сей день рассказывает об этом эпизоде, а неконтролируемое индийское воображение называет отчаянную деву то дочерью вице-короля, то даже его женой(!).

След её после этого теряется, но кое-что о жизни двора очарованного ею кавалера удалось отыскать.

Плюгавенький и черненький, судя по сохранившейся фотографии, раджа отнюдь не был однолюбом Во дворце, во внутренние покои которого вела маленькая железная дверь, охранявшаяся специально подобранными почтенными старцами (главное условие – не моложе 80 лет), жили примерно 350 рани и махарани. Раджа любовно следил за их здоровьем. Французские доктора ежедневно докладывали ему об их состоянии и лечении; т. к ни раджа, ни доктора не могли запомнить их по именам, составлялся полный реестр всех дам по номерам и по буквам алфавита, а также по сочетаниям номеров и букв. Взглянув на эти комбинации, раджа мог, с учетом мнения врачей, выбрать любимую для очередных ночных забав.

Днем раджа тоже проявлял завидную изобретательность, приглашая своих дам, а также избранных гостей – но только американских и европейских женщин – провести день в бассейне его дворца (естественно, при его активном участии в этом развлечении). В летние дни вода из близлежащего канала, откуда наполнялся бассейн, была почти горячей и по приказу раджи в бассейн сбрасывали большие кубы льда. При этом не только понижалась температура и плавание приобретало привлекательность для разгоряченных тел, но и происходила некая феерия, когда хозяйки и гостьи, и даже обслуживающий персонал, в прозрачных купальных костюмах плавали сидя или лёжа на этих ледяных кубах, пили виски, тогда как остальные обитательницы дворца танцевали или, восседая на ветках деревьев, окружавших бассейн, пели лирические песни. Мужчины, официанты и охрана не допускались – даже 80-летние старцы не дослужились до такой привилегии.

Где-то среди них, этих фей, и затерялась, согласно молве, отчаянная женушка с Места Скандала.

Помню, Святослав Николаевич Рерих рассказывал мне массу историй о выкрутасах индийских правителей княжеств. В частности, он наблюдал какого-то раджу, объявившего всем подданным, что он изучил язык птиц. «Не знаю уж, с кем он там разговаривал, с гусем, возможно», – посмеивался С.Н. Подданные охотно восхищались своим талантливым господином.

В другой раз С.Н. рассказывал о Низаме Хайдерабада, богатейшем человеке мира, который бешено торговался с Н.К. Рерихом, покупая его картины. Наконец, Н.К сказал: «я из принципа никогда не снижаю цены на свои картины, но сейчас я готов пойти Вам навстречу – Вы платите назначенную мной цену за три картины, которые Вы отобрали, а четвертую я Вам отдам даром». И богатейший человек мира был счастлив!

Картины эти потом погибли во время пожара во дворце Низама. Как отнесся к этому Николай Константинович? – спросил я. «Спокойно, – ответил С.Н., – он только сказал: значит, такая их карма».

Сейчас как-то странно представить, что Индия была когда-то лишь частично под англичанами, а значительная часть ее оставалась под властью всяких раджей с их невероятными «закидонами».

Кстати – при всей красочности истории о похищении неизвестной англичанки в Шимле и при том, что об этом упорно говорит молва, никаких доказательств, кроме названия Места Скандала, найти не удается – а скандалов в Шимле и без того немало. Более фантастичный, чем все они вместе взятые, быт раджи из Патпалы, как это ни удивительно, подтверждается источниками.

И вот я выхожу на ту самую улицу Молл. Для этого пришлось подниматься из бывшего Черного города по крутым узким лестницам. После первого дня хождения по Шимле у меня возникло твердое убеждение, что весь город ниже главной улицы, идущей вдоль хребта, состоит из этих лестниц. Одна немедленно переходила в другую и я был готов поклясться, что абсолютно все они ведут вверх и только вверх!

Молл – улица широкая, пешеходная, расцвеченная причудливыми домиками, сохраняющими специфическое очарование летней столицы.

Что-то зацепило глаз и я присел на какую-то тумбу и стал наблюдать за потоком пешеходов. Помимо несчастных кули с натруженными мускулистыми ногами, волокших на себе ящики, холодильники, шкафы и прочие несусветные тяжести, причем в обоих направлениях, все остальные были похожи на парад двойников. Цивильно одетые в строгие тройки, в твидовых пиджаках, с незажженными трубками, торчащими из-под аккуратных усов (как у французских ажанов 1912 года) и обязательно с деловыми «дипломатами» в руках, по двое, они медленно прогуливались, я бы даже сказал, дефилировали слева направо, потом обратно, встречаясь с такими же точно парами и не обращая ни на них, ни на своё убийственное сходство с ними никакого внимания и не разговаривая при этом друг с другом. Зрелище было совершенно театральное.