Я даже представить себе не могу, зачем они могли явиться сюда, да еще с таким решительным видом, — пока из-за их спин не появляется Томми Фальк на черной кобыле. Когда он смотрит мне в глаза, я вижу в его взгляде предостережение.

Айк Паллсон движется прямиком ко мне. Он очень похож на своего отца-пекаря, и в этом, наверное, не было бы ничего хорошего, потому что Нильс Паллсон — настоящий гигант, с огромной копной седых волос, глубокими морщинами возле глаз и таким животом, что кажется, будто он запихал себе под рубашку мешок с мукой…

По прищур голубых глаз Айка только делает их еще более впечатляющими, а его очень светлые волосы свободно развеваются по ветру, а не торчат грозным стогом на его голове. Он, конечно, пугающе высок ростом, но если ему и предстоит отрастить мешок с мукой под своей рубашкой в будущем, сейчас на его поджаром теле нет и намека на что-либо в этом роде. Моему отцу Айк всегда нравился.

Наклонившись в седле, Айк бодро кричит:

— И как сегодня поживает третий братец Конноли?

Остальные мужчины разражаются хохотом. Их смех уже успевает затихнуть, когда я наконец соображаю, что он имеет в виду меня.

Гнедая Финнея внезапно цапает зубами лошадь Айка, когда та оказывается достаточно близко. Это всего лишь мелкая стычка, но звук щелкнувших зубов заставляет Дав отпрянуть.

— Ну и шутки у вас! Постыдились бы, — говорю я.

Я изо всех сил стараюсь скрыть, каких трудов стоит мне удержать Дав на месте. Ей и ветра вполне хватает, а тут еще кабилл-ушти.

— Что поделать, это уже вошло в оборот, — возражает Айк. В смутном свете я не могу разобрать, веселая у него улыбка или нет. — Там, на пляже, тебя уже начинают называть Кевином.

Прежде чем я успеваю это заметить, моя рука сама собой взлетает к краю шапки, чтобы проверить, не исчезли ли куда-то мои кудряшки. Гэйб однажды, много лет назад, пошутил, что мы с Финном уж очень похожи, если смотреть только на наши лица. Неужели меня действительно можно принять за мальчика? Мне даже признаться стыдно в том, насколько огорчительна для меня эта мысль.

— Очень смешно, — говорю я. — Конечно, если я участвую в бегах, так обязательно должна быть парнем.

Когда Айк и Финней приближаются, я позволяю Дав топтаться по небольшому кругу, чтобы скрыть тот факт, что просто не могу заставить ее остановиться.

Айк пожимает плечами, как будто мог бы придумать что-то и получше. Гнедая Финнея за его спиной лягается и налетает на лошадь Айка, а та чуть не сталкивается с Дав. Дав так дрожит от страха, что даже поводья трясутся.

Айк смеется, а Финней поспешно отводит свою лошадь.

— Трусовата у тебя кобылка, — высказывается Финней, надвигая на лоб шляпу-котелок, чтобы выглядеть посолиднее. И дергает головой в мою сторону. — Ну-ка, Кевин, давай покажи, что ты умеешь!

— Не называй меня так, — огрызаюсь я.

Финней и Айк обходят меня с двух сторон; рядом с их лошадьми Дав выглядит карлицей. Должно быть, им известно, что это доводит ее до бешенства.

— И я уже закончила на сегодня, — добавляю я.

Финней говорит:

— Ну же, не дрейфь! Говорят, ты просто пулей летаешь!

Я не собираюсь соревноваться с тобой прямо сейчас, — отвечаю я. И, стиснув зубы, изображаю улыбку. — Но берегитесь, мальчики!

Айк хохочет. Это не злобный смех, но и не слишком добрый. Отсмеявшись, он сообщает:

— Томми утверждает, что ты нас обойдешь.

Я взглядом нахожу Томми. Он качает головой.

— Ну, тогда Томми не знает, о чем говорит.

— Где вся твоя храбрость? — продолжает поддевать меня Финней.

Мне нужно убираться отсюда. Мельком у меня в голове проносится, что назревают неприятности, что Дав в день бегов придется справиться с куда худшими вещами. Но это отдаленные опасения. А прямо сейчас мне приходится беспокоиться о том, что Дав дрожит и готова сорваться с места.

— Там же, где твоя.

Я оглядываюсь назад, выясняя, есть ли там достаточно пространства, чтобы увести Дав от этой компании. Несколько капель дождя падают мне на лицо. Хуже всего то, что Финней и Айк на самом деле ничего дурного не подразумевают; они просто ведут себя как Джозеф Берингер. Вот только Джозеф Бериигер никогда не наскакивает на меня сзади на здоровенном кабилл-ушти.

Букмекеры здесь, смотри, — сообщает Финней, локтем показывая в сторону пеших наблюдателей. — Не хочешь показать им что-нибудь получше, чем сорок пять к одному?

Финней снова позволяет своей гнедой налететь на кобылу Айка, и та опять толкает Дав, очень сильно. Я слышу, как щелкают зубы и Дав пронзительно ржет, а ветер вздымает в воздух ее гриву, Я хватаюсь за нее, когда Дав встает на дыбы. За ее левым ухом я вижу глубокую царапину — там, где ее задели зубы кабилл-ушти. Кровь выступает на ней десятками маленьких капель.

— А ну, расступись! — кричу я.

Я одновременно и испугана, и унижена, и это слышно в моем голосе. Так кричат впавшие в панику маленькие девочки.

Айк и Финней тоже это слышат, и их лица сразу меняются. Айк так резко дергает поводья своей гнедой, что та чуть не встает на дыбы. Финней тоже отгоняет свою лошадь подальше от Дав.

Оба они смотрят на меня виновато, особенно Айк.

Дав вскидывает голову навстречу ветру и жалобно ржет, она дрожит, ей страшно. Айк придерживает свою лошадь, не позволяя ей приблизиться ко мне. Я чувствую облегчение от того, что между мной и водяной лошадью теперь достаточное расстояние, но в то же время мне стыдно до ужаса из-за того, что вокруг меня вдруг образовалось пустое пространство.

Букмекеры, держась на выгодном для наблюдения расстоянии, смахивают дождевые капли со своих шляп и негромко переговариваются, а потом поворачиваются и уходят, даже не оглянувшись. Ян Прайвит, внимательно смотрящий на меня, кивает Айку, прежде чем тоже развернуться.

— Потом поговорим, Кэт, — бросает Айк, внезапно став серьезным и сдержанным; в глаза мне он не смотрит.

Он отпускает поводья своей гнедой, и та сама направляется в сторону Скармаута.

Финней касается края шляпы, прощаясь со мной, и спешит за Айком.

Теперь на вершине утеса как будто становится очень тихо, хотя ветер завывает по-прежнему, а по траве неравномерно стучат капли дождя. У меня в ушах продолжает звучать собственный голос, и я кажусь себе все меньше и меньше.

У Томми задумчивое лицо. На мгновение кажется, что он хочет приблизиться ко мне, но при первом же движении его водяной лошади Дав жалобно ржет и прижимает уши. И потому он просто машет мне рукой — и следует за всеми остальными.

Я остаюсь одна, резкие порывы ветра заставляют меня задыхаться. Я взбешена из-за того, что Дав оказалась настолько пугливой, но еще сильнее злюсь из-за себя самой. Сейчас неважно, насколько храброй я была прежде или буду потом. Ведь понадобилось всего несколько минут, чтобы убедить всех полностью и окончательно: мне нечего делать на песчаном берегу.