– Если бы тебе предложили куда угодно сейчас поехать – куда бы ты рванула?

Дочь не колебалась ни секунды.

– В Диснейленд!!! – завопила она.

А потому мы по-быстрому сложили все необходимое в машину и повезли детей в Диснейленд.

Дейзи: Я сидела в машине, припаркованной у шоссе Пасифик-Кост, а в голове все звучало: «Раскайся… Раскайся… Пожалей обо мне».

Все, что у меня в машине было бумажного, на чем можно писать, – это оборот талона регистрации да салфетка с заправки. Я все кругом обшарила в поисках чего-то пишущего, но ни в кармашке на дверце, ни в бардачке ничего подобного не оказалось. Тогда я вышла из машины и поискала под сиденьями. И наконец под одним из пассажирских сидений нашла карандаш для подводки глаз.

И сразу села писать. Сочинила молниеносно, минут за десять. Целую песню от начала до конца.

Билли: Я наблюдал, как Джулия с Камиллой вертятся в чайных чашках, круг за кругом проплывая мимо меня. Близняшки тем временем спали в коляске. Я все пытался выбросить из головы то, что произошло минувшим утром. И чуть не сходил с ума, потому что… по-видимому, все это для меня оказалось не таким уж простым.

А потом, знаешь, что я понял? Что на самом деле не так уж и важно то, что я чувствую к Дейзи. Твоя история – это то, что ты действительно совершил, а не то, что мог бы сделать или едва не сделал. И не то, что испытываешь по этому поводу. И тогда я почувствовал гордость от того, как я поступил.

Дейзи: Появилась ли эта песня благодаря тому, как повел себя Билли? Наверное, нет. То есть, конечно же, нет! Билли тут ни при чем.

Видишь ли, в чем дело: искусство никому и ничему не бывает обязано. Песни сочиняются о чувствах, а не о свершившихся фактах. Они о том, как ты ощущаешь то, что происходит в твоей жизни – и совсем не важно, есть ли у тебя право претендовать на какие-либо чувства. Имела ли я право злиться на него? Сделал ли он что-нибудь не так? Какая разница? Кого это волнует? Я испытывала боль – и написала об этом.

Билли: Из Диснейленда мы уехали уже совсем поздно, когда парк начали закрывать.

Джулия проспала всю дорогу домой. Малышки тоже на какое-то время уснули. Когда мы ехали по трассе 405, я включил на приглушенной громкости радиостанцию KRLA, и Камилла вытянула ноги на торпеду, положив мне голову на плечо. Так было приятно ощущать ее на своем плече! И я так и ехал с выпрямленной спиной, боясь даже на дюйм пошевелиться, лишь бы она и дальше сидела в той же позе.

Между мной и Камиллой осталась тогда эта недоговоренность, эта невысказанность.

В смысле, она знала, что Дейзи… Она понимала, что между нами… [Долгая пауза. ] Я хочу сказать, в некоторых браках вовсе не обязательно высказывать вслух все, что чувствуешь.

Да, есть такие люди, которые говорят друг другу все, что думают и чувствуют. Мы с Камиллой – не из их числа. Между нами было нечто большее… Мы оба достаточно доверяли друг другу, чтобы копаться в мелких подробностях.

Пытаюсь сообразить, как бы это лучше объяснить тебе… Потому что, когда я рассказываю об этом сейчас, каким-то бредом выглядит то, что мы с Камиллой ни разу не обсуждали тот факт, что я… В общем, кажется абсолютно ненормальным, что мы с Камиллой ни разу не заводили разговор о Дейзи. Поскольку совершенно очевидно, что Дейзи являлась довольно значимой фигурой в нашей жизни.

Я знаю, это может показаться как раз недостатком доверия между нами. Что либо я не доверял ей достаточно, чтобы поведать, что происходит между мной и Дейзи, либо Камилла не доверяла мне настолько, чтобы это обсуждать. Однако все было совсем наоборот.

Знаешь, примерно в то же время – плюс-минус пару лет, уже точно не помню, – Камилле однажды позвонил ее бывший одноклассник. Тот, что играл в школьной бейсбольной команде, сопровождал ее на выпускном, ну и так далее. Кажется, звали его то ли Грег Эган, то ли Гари Эган. Что-то вроде того.

Так вот, она сообщила мне:

– Я собираюсь отлучиться на ланч с Гари Эганом.

Я, естественно, ответил:

– Хорошо, иди.

И она ушла. И посидела с ним за ланчем. И ее не было четыре часа. Какой, скажи, может быть ланч на четыре часа!

Вернувшись наконец, она меня поцеловала и пошла заниматься то ли стиркой, то ли еще чем.

– Ну, и как твой ланч с Гари Эганом? – поинтересовался я.

– Нормально, – ответила она.

И это все, что она до меня донесла.

И в тот момент я понял: что бы там ни случилось между нею и этим Гари Эганом – остались ли у нее какие-то к нему чувства, или он сам испытывает что-то по отношению к ней, и что бы ни произошло между ними, – все это меня касаться не должно. Это не то, чем бы ей хотелось со мной поделиться. Для нее это лишь мимолетное мгновение жизни и ко мне не имеет никакого отношения.

Я не говорю, что мне все равно. Очень даже не все равно. Скажу больше: когда действительно любишь кого-то, бывает, то, что нужно любимому человеку, может причинить тебе боль. И некоторые люди даже стоят того, чтобы ради них страдать.

Я успел причинить боль Камилле. Бог знает, что это так. Но любовь – это не признание чьего-то совершенства, не приятное времяпрепровождение, радостный смех и занятия любовью. Любовь – это прощение, терпение и вера. А подчас это и внезапный удар под дых. Вот почему так опасно, когда влюбляешься не в того человека. Когда любишь того, кто твоей любви не заслуживает. Ты должен быть с тем, кто заслуживает твоей веры – и сам должен быть тоже достоин чьей-то веры и любви. Это священное правило.

Не выношу людей, которые не дорожат чьей-то верой в себя. Вообще не выношу.

Мы с Камиллой обещали друг другу ставить во главу угла наш брак. Ставить нашу семью на первое место. И мы поклялись в высшей степени доверять друг другу. Знаешь, как ты себя ведешь при столь высоком уровне доверия? Когда тебе говорят: «Я доверяю тебе настолько, что мирюсь с тем, что у тебя есть свои секреты»?

Ты этим дорожишь. Ты постоянно напоминаешь себе, какой ты счастливый человек, что каждый день можешь пользоваться этим доверием. И когда вдруг складываются такие опасные ситуации, что в голове возникает: «Я хочу совершить нечто, что это доверие разрушит», – чем бы это ни было: полюбить ли женщину, которую тебе не стоит любить, или выпить пиво, которое тебе не следует пить, – знаешь, как ты поступишь?

Ты возьмешь ноги в руки и повезешь своих детей с их матерью развлекаться в Диснейленд.

Камилла: Если могло сложиться впечатление, будто мне так легко давалось доверие – к супругу ли, к детям, к любому, кто был мне небезразличен, – или если я сама напускала вид, будто мне это легко… То я производила ложное впечатление. На самом деле это оказалось самым трудным в моей жизни.

Но без этого ведь ничего не будет. Ничего по-настоящему важного и значимого. Вот почему я всегда выбираю веру. Снова и снова, раз за разом. Даже когда мне это выходит боком. И буду держаться ее до последнего своего дня.