— Эту версию легко проверить, стоит только провести тест на отцовство.

— Но ведь без согласия Нины это невозможно?

— Да, потому что Стив несовершеннолетний.

— Нина не согласится.

— Если будет решение суда, то и без ее согласия обойдутся.

— Я не знаю… — пробормотал Торнавский.

Оставив его в полной растерянности, Мирослава ушла.

Торнавский, скомкав покрывало, попытался встать. Но голова все еще сильно кружилась, и он снова опустился на подушку. Он никак не мог переварить услышанное. Мирослава заронила в его душу сомнения, но он все еще не мог свыкнуться с мыслью, что это может быть правдой. Торнавский вновь и вновь вспоминал, как Нина впервые пришла на работу, как быстро она стала незаменимой… Но ни разу не дала понять, что неравнодушна к нему! Олег Павлович хорошо помнил, как Снегурченко радовалась появлению сына, но ему никогда не приходило в голову, что это может быть и его сын… Стив Снегурченко… Стив Торнавский?

Он снова и снова вспоминал свой странный сон, который мог быть не сном… Краска прилила к его лицу — как могла Нина пойти на такое?!

Волна ярости поднялась в душе мужчины — как она посмела?! Если детектив права, Снегурченко подло воспользовалась его беспомощным состоянием. С каким же чудовищем он работал все эти годы! А ведь он ценил ее, помогал при всяком удобном случае. А она его, выходит, любила, разлюбила и едва не убила!

Торнавский попытался встать и снова упал. Он обхватил голову руками, вспомнив Марианну, ее ласковые глаза, податливые губы и свои собственные мечты о семье, о детях. Олег Павлович горестно застонал, и слезы потекли по его щекам.

— Гадина, — жарко вырвалось у него. — Гадюка! И я пригрел ее на своей груди!

Он уже поверил тому, что сказала Волгина. Оставалось только доказать это.

На следующий день Торнавский сам позвонил Мирославе и попросил ее прийти.

Когда она вошла, Олег Павлович попытался приподняться.

— Лежите, лежите! — остановила его Мирослава.

Волгина села на то же место, что и накануне.

— Простите, я вчера, кажется, вел себя глупо, — извинился Торнавский.

— Ничуть, — ответила Мирослава и тихо добавила: — На вашем месте кто угодно почувствовал бы себя неважно.

— Да. Вы правы, — вздохнул Олег Павлович.

Они помолчали, и после паузы он сказал:

— Я сам не знаю, зачем позвал вас. Наверное, потому, что вы все знаете, а мне нужно с кем-то об этом поговорить.

— Я слушаю, — мягко сказала Волгина.

— Когда брат с женой погибли, я был потрясен и никак не мог прийти в себя. Потом я бесконечно корил себя и жил постоянно с чувством вины. Мне казалось, что брат все узнал и именно из-за ревности потерял голову и вел машину с такой скоростью, что не справился с управлением. Или даже сделал это специально…

— Мы никогда не узнаем, как это было на самом деле. Но все-таки вашей вины в этом нет.

— Вы так думаете? Скажите, что бы вы сделали на моем месте? Тогда, с Машенькой?

— Убедила бы ее развестись. Все рассказала бы брату и женилась на любимой. Но, как говорится, чужую беду руками разведу…

— Я тоже много думал об этом. И, если бы мог все начать сначала, то поступил бы именно так, как вы сказали.

— Но прошлое вернуть невозможно, поэтому нужно жить настоящим.

— Да, вы правы. — Он дотянулся до ее руки. — Спасибо, что пришли.

— Не за что…

— Я хотел еще спросить… — Он запнулся, но, овладев своими чувствами, продолжил: — Стив ведь ни в чем не виноват?

— Конечно, нет.

— А что с ним будет?

— ?!

— Я имею в виду, когда Нину арестуют?

Мирослава пожала плечами.

— Но если он мой сын, я ведь могу забрать его к себе?

— Думаю, да, если мальчик не будет возражать.

— С чего бы ему возражать?! Мы с ним в хороших отношениях. Он знает, что я всегда помогал им.

— Но он не знал, что вы его отец.

— Так я тоже не знал, что он мой сын! Стерва!

— Олег Павлович! Я могу дать вам один совет?

— Попробуйте…

— Если вы хотите завоевать расположение сына, то не упоминайте вслух о том зле, что причинила вам Нина. Во всяком случае, не оскорбляйте ее.

— Но…

— Для Стива Нина навсегда останется матерью, что бы она ни натворила, и он не сможет любить того, кто будет чернить ее.

— Пожалуй, вы правы, — нехотя признал он.

— Вы можете ненавидеть ее, но не выплескивайте свою ненависть при Стиве.

— Хорошо, ради своего сына я переступлю через собственную боль.

— Олег Павлович, мне нужно идти. Через полчаса я должна быть в кабинете следователя.

— Хорошо, идите.

— А вы постарайтесь поскорее поправиться.

Мирослава явилась за одну минуту до назначенного времени, но Ужгородцев уже ходил взад-вперед по кабинету, как голодный волк.

— Наконец-то явились, — проворчал он, увидев Мирославу на пороге.

— Я точно вовремя.

Он махнул рукой:

— Самолет прилетает завтра вечером, вы поедете с нами и окликнете мальчика.

— Вы решили арестовать Снегурченко?

— Да, решили! — Он сверкнул на нее глазами. — Не хлебом же с солью ее встречать прикажете.

— Не злитесь, вам не идет, — улыбнулась она. — К тому же разве я возражаю?

— Еще бы вы возражали!

— Только у меня есть уточнение или дополнение…

— Какое еще, черт возьми, дополнение?!

— Стива отвлечет Морис.

— Это еще почему?!

— Потому что мальчик очень хорошо к нему относится, они много общались.

— Хорошо!

— Постарайтесь первым делом изъять медальон.

— Вы меня еще учить будете?! — рявкнул он.

— Не буду, — примирительно улыбнулась Мирослава. — Ужгородцев, вы что, все еще злитесь на меня из-за болтливой медсестры?

— Нет, — неожиданно улыбнулся он, — я вообще из-за нее на вас не злюсь.

— Вот как?

— Ага. Сначала, когда вы котел смолы мне на голову вылили, я просто очумел, а потом, когда сообразил, что к чему, смысла не было злиться.

— Значит, дружба? — улыбнулась она лукаво.

— Дружба, — вздохнул он притворно тяжело. И они пожали друг другу руки.

Нину задержали, едва она сошла с трапа. Морису удалось отвлечь Стива и увезти его к Торнавскому, где мальчику, ни слова не говоря о преступлениях его матери, поведали о тайне его рождения.