Вот и попросил товарищей:

– Последнего не убивайте и отступите! Пусть ко мне тыкается.

Взял копье на изготовку и начал пробовать. И минут через пять нечто дельное стало вырисовываться. Последовательность получалась такая: вначале я использовал «щелбан», от которого у противника могли дергаться уши. Но тут уши не дергались, зато скрещение энергий под пластинкой скручивалось бубликом. И в этот момент ящер застывал на месте. Потом я лепил на пасть замершего зверя «горчичник», и бублик превращался в буравчик, верхним концом выступавший над пластинкой. Словно оживший червяк сомнения и недоумения пытался выглянуть и узнать, что же вокруг делается. И вот когда этот червячок выглянул в пятый раз, я легонько, можно сказать, еле-еле прикоснулся к нему кончиком копья. И тут же монстр свалился бездыханным!

Мы тоже замерли и задумались. Причем у каждого была своя версия.

– Умер от прежних наших уколов! – заявил Ратибор Палка.

– А может, и от старости… – пожал плечами Ольшин.

– Нет, явно от голода! – заявил Влад Серый.

А Степан Живучий добавил:

– Подавился слюной только от одного нашего вида.

Но все равно поглядывали на меня с ожиданием: что я скажу? А мне нужно было ждать другого случая для проверки.

– А чтобы от голода не умерли мы, – сказал я, – давайте-ка сварганьте из этого крокодила ходячего шашлычок. Что тут у него самое вкусное?

– Ребрышки хороши копченые, – ответил Ольшин. – Только эти ребрышки сначала часов пять надо мариновать.

– Тогда бросаем его и завтракаем тем, что есть.

Свои действия по упокоению ящера я запомнил, и уже в пути, как только нам попался зерв одиночка, бесстрашно двинулся к нему. И провел атаку с блеском, уложив зверя на месте.

Чуть позже я выбрал парочку этих быстрых и агрессивных монстров. И тоже справился с ними без труда. После чего рискнул и отправился к замеченной издалека группе из трех зубастых ящеров. Меня, правда, подстраховывали Неждан Крепак и Степан Живучий, но их присутствие свелось к роли статистов. Все наши видели мое короткое, но победоносное сражение.

– Не могу своим глазам поверить! – воскликнул Ольшин, когда я вернулся. – Ведь из-за этих тварей в экспедиции погиб каждый третий! А ты их словно и не трогаешь почти… кажется, что только пугаешь… а они падают… и все…

Ну, со стороны оно так, может, и смотрелось: легко да просто. И будь у кого-то мои умения обладателя Первого Щита, я бы с радостью обучил своих товарищей владению тринитарными всплесками. Но увы! Как я помнил по рассказам моего старого наставника Трехщитного, не каждый мой коллега там умел владеть более чем одной «маленькой пакостью». Поэтому я просто объяснил суть своих умений, предупредил, чтобы сами-то они не расслаблялись, после чего… освободил себя от обязанностей «ишака».

То есть уходил вперед или передвигался сбоку от каравана и продолжал исследования своего зрения и тринитарных всплесков. По большому счету, уже было все равно, за сколько часов мы достигнем места назначения: за пятнадцать или за двадцать пять. В Синих Полях спокойно, от погони мы явно оторвались. А значит, можно развивать свои возможности, пока обстановка позволяет. Во-первых, мне следовало значительно увеличить дистанцию, с которой я мог замечать сияние груанов; а во-вторых, нечто подобное сотворить с тринитарными всплесками, дабы с их помощью отыскивать некий магический центр и в телах других монстров.

Мы здесь не навечно обоснуемся – только до тех пор, пока каждый из нас не получит комплект «своих» груанов. Всех остальных каторжан мы спасти не в силах, такую задачу я перед собой и не ставил. И никогда не поставлю! Спасти их можно было только изгнанием колонизаторов из мира Набатной Любви.

Все отнеслись к моим действиям и приказам с пониманием. Я приказал прикрепить тонкой тряпочкой один «чужой» груан на шлеме Влада Серого. Уж больно у бывшего исполнителя шлем был удобный для этого, с небольшими шишаками, за которые тряпочка и крепилась. И удаляясь от каравана в разные стороны, я стал высчитывать и распознавать нужное мне свечение. Потом стал творить такое же с одним из личных симбионтов. Затем подобные образцы составляли парами. Пары меняли местами, приспособив и шлем Тимофея.

Во время этих моих проб на пути попадались хищники, и я присматривался к одиночкам и небольшим группам. И тут повезло подловить одного тервеля с груаном. А потом и тройку зервов, один из которых тоже имел чудодейственную ракушку. Раздачу трофеев сразу производить не стал – «ничейные» уложили в кармашки новенького пояса и подвесили на кончике закрепленного на арбе копья. После чего мои эксперименты резко перешли в новую фазу: пошли положительные результаты.

У каждого груана было свое свечение – как по цвету, так и по интенсивности. Ярче всех сияли «ничейные». Их я стал замечать вначале с расстояния двадцати метров и даже в закрывающих их наглухо кармашках. Наблюдения за ними помогли мне понять разницу в свечении «своих» и «чужих» ракушек. Вскоре я уже с тридцати метров мог просмотреть все груаны, которые были у моих товарищей и в багаже на арбах. Что меня больше всего порадовало, так это совпадение количества увиденных мною ракушек с теми данными, которые имелись у моего заместителя. Ведь это в его ведении был учет груанов, и его никто не обманул, когда подавал «декларацию о доходах».

Но порадовался – и ладно. Теперь мне следовало увеличить дистанцию просмотра и подобрать лучшие методы уничтожения других монстров. Но если с дистанцией худо-бедно, со скрипом, но получалось, то отыскать «буравчик» у других хищников мне никак не удавалось. Ни у тервелей, ни у байбьюков наложения не то ауры, не то блуждающей энергии не наблюдалось.

Не было ничего подобного и у скатрагов, которые стали встречаться нам все чаще и чаще. Этих ластоногих тараканов приходилось уничтожать, пользуясь советами опытного Мастера. С одиночками и даже с парами мы справлялись легко, а более многочисленные группы обходили.

Зато у одного скатрага нашли очередной груан, который присоединили к общим трофеям. А чуть позже я уже с дистанции пятидесяти метров, откуда нас никак не могли видеть хищники, рассмотрел еще одну вожделенную ракушку. Правда, мы не ринулись на охоту – слишком уж большой была стая – но все равно это был настоящий прорыв в охотничьей деятельности. Ведь отныне можно было разбивать даже большую стаю на части и уничтожать выбранных особей по отдельности. Достаточно было только правильно воспользоваться моим зрением да свистом. Ну и побегать в таком случае мне придется раза в три больше, чем остальным.

Натренировавшись вдоволь, я издалека крикнул:

– Ольшин, ищи место для привала! Или все-таки тянем до Лежащей?

– Тянем! – решил наш проводник. – Тут совсем немного осталось, если я не ошибаюсь. Если видишь три ущелья, то в среднее нам надо пройти всего лишь метров на пятьсот.

– Вижу! Всего километр туда остался… И даже могу пробежаться туда в разведку.

– Если не боишься нас одних бросить…