На протяжении последующих веков политики всех мастей приспосабливали предложенную Макиавелли модель к собственным потребностям, и вот теперь Адам поймал себя на том, что ищет указания у «Государя», книги, пропитанной духом смелого и решительного прагматизма.

Что бы ни сделал Маурицио четырнадцать лет назад на верхнем этаже виллы Доччи, вопрос стоял так: что делать теперь Адаму? Вступить в открытую схватку и бросить Маурицио прямое обвинение, основанное на не связанных между собой уликах? Обратиться к синьоре Доччи и изложить проблему ей? Конечно нет. Он сделал все, что только мог. Призвать Маурицио к ответу так же невозможно, как и Федерико Доччи. И обманывать себя, убеждать, что шансы есть, — бесполезно.

После такого заключения решение пришло само собой.

Адам проснулся от шума бегущей воды. Звук доносился из ванной.

— Эй?.. — сонно позвал он.

— У тебя тоже рыжая.

Он посмотрел на часы и с удивлением обнаружил, что проспал десять часов. Такого с ним давненько не случалось.

— Что?

На пороге возник Гарри.

— Вода… Она у тебя тоже ржавая. — Небритый, в той же одежде, в которой отправился во Флоренцию, Гарри выглядел не лучшим образом.

— Только что вернулся?

— Угу.

— Оставался на ночь?

— Ты всегда такой сообразительный по утрам? Да, оставался на ночь. А теперь вот вернулся. Хотел принять ванну, а вода рыжая.

Адам повернулся на бок.

— Так пожалуйся на обслуживание, потребуй компенсации.

Гарри сел на кровать.

— Повеселился, а?

— Разве без тебя повеселишься.

— Хочешь послушать, как я веселился?

— Не очень.

Гарри потрогал щеку.

— Ее парень вернулся раньше, чем его ждали.

Адам протер глаза. На скуле у Гарри виднелся небольшой синяк.

— Он тебя ударил?

— Если бы. Дал пощечину.

— Пощечину? Тебе?

— Поверь мне, это унизительно. Хуже не бывает. Получить пощечину от плюгавого, злого как черт итальяшки.

— И за что?

— Ну, как ты понимаешь, не за то, что я выпил молоко из его холодильника.

— Она же вроде бы живет с двумя девушками.

— Мы были у него дома.

— Гарри, что ты забыл в его доме?

— У него из окна прекрасный вид. Река, Понте-Веккьо и все такое. Она ждала его только сегодня к вечеру.

— Сдаюсь.

— Он так и сказал.

— Что?

— Когда я схватил его за горло, он сказал «сдаюсь». По-английски парень изъяснялся вполне внятно.

Адам насторожился. Изъяснялся?

— Ты же не убил его? Гарри, скажи, что ты его не убил.

— Конечно нет. Но оставаться там мы уже не могли.

— Что ты говоришь!

— Вернулись к ней. Она очень расстроилась. Попросила побыть с ней, вот я и остался. И правильно сделал. Она отвезла меня на скутере. У нее «ламбретта».

— Гарри, меня не интересуют детали.

— Я теперь тоже собираюсь купить себе «ламбретту». Черную.

— За что? У тебя же ни гроша в кармане. Ты постоянно на мели.

Гарри усмехнулся:

— Ну вот, к счастью, ты сам поднял эту тему.

— Сколько надо?

— Не знаю. Сколько сможешь.

— Забирай все.

— Ну да?

— Я уезжаю в воскресенье, как и ты. Забирай, что останется.

Гарри помолчал, обдумывая новость.

— А ты почему уезжаешь?

— Хочу домой, к маме. Звучит, должно быть, по-детски, да?

— Нисколько, если мне достанутся все денежки.

К середине утра вилла подверглась нашествию небольшой армии. Грузовички и фургоны с трудом разъезжались во дворе, доставляя цветы и продукты, китайские фонарики и посуду. Двух поросят уже насадили на вертел.

Вся операция проводилась с военной четкостью и координировалась полудюжиной нанятых по такому случаю генералов. Общее руководство осуществляли синьора Доччи и Маурицио, которому на этот раз были переданы большие, чем раньше, полномочия.

Мария командовала — как всегда, строго и эффективно — прислугой и «остальными». В последнюю категорию она зачислила, не спрашивая их согласия, Адама и Гарри. Выполняя одно из многочисленных поручений, Адам в какой-то момент оказался в кухне, где его и нашла Мария.

— Синьора желает видеть вас в кабинете.

Впервые за все время Мария заговорила по-английски — с сильным акцентом, но на удивление правильной интонацией. Прозвучавшую в ее голосе грозную нотку Адам предпочел не заметить.

Синьора Доччи действительно ждала его в кабинете. Хозяйка сидела за тем самым столом, за которым и сам Адам провел немало времени. И посредине стола лежало птичье гнездо. После падения с третьего этажа оно представляло собой жалкое зрелище. Адам вздохнул и мысленно обругал себя за оплошность.

— Мария нашла это вчера на нижней террасе. Я знаю только одно место, где его можно найти. — Сказано это было без враждебности, но с жесткостью, слышать которую прежде Адаму не приходилось.

Запираться не было смысла. На этаже остались их следы, и синьора Доччи, вероятно, уже побывала там.

— Это Антонелла сказала вам, где взять ключ? Не хотелось бы думать, что вы рылись в моих вещах.

— Она не виновата. Я постоянно донимал ее расспросами…

— Почему?

Он пожал плечами:

— Нездоровое любопытство. Хотелось увидеть сцену убийства. Застывший во времени миг.

Все так. Ему и впрямь хотелось этого. Он и сам почти поверил в то, что сказал.

— И как? Оно того стоило?

— Стоило?

— Стоило рисковать ради этого нашей дружбой?

У него не было ответа. И ничего подходящего на ум не шло. В мозгу стучала только одна мысль: как же хорошо она говорит по-английски.

— Мне очень жаль, — выдавил Адам.

— Вы оскорбили меня — это я переживу. Но вы оскорбили и Бенедетто. Вы же знали, что нарушаете его последнее желание.

— Да.

Она помолчала. Сложила ладони домиком. Кивнула.

— Хорошо. Не будем портить из-за этого вашу последнюю неделю здесь.

— Я уезжаю в воскресенье. С Гарри.

— Вот как?

Ему показалось, что она не ожидала этого и даже немного расстроилась.