что граждане империи ислама, так же как и покровительствуемые, никак не могли стать рабами по закону, т.е. прежде всего не могли стать ими из-за долгов, как это было в других странах. Родители-мусульмане так же не могли продавать своих детей, как, например, отец-иудей свою несовершеннолетнюю дочь[1178]. Даже когда в III/IX в. египетские христиане были взяты в плен во время открыто поднятого ими восстания и проданы затем как рабы в Дамаск, это событие привлекло чрезвычайное внимание, ибо было воспринято как явное беззаконие[1179]. Напротив, для сект, которые рассматривали ислам как нечто существующее только для них одних, все прочие мусульмане стояли вне закона. Это было крайне важно в эпоху карматов, так как позволяло им обращать в рабов двуногую военную добычу. Иной мирный житель Аравии, Сирии или Вавилонии вдруг оказывался лишенным личной свободы: так, в 312/924 г. во время нападения на караван паломников около 2000 мужчин и 500 женщин были уведены в столицу карматов. Среди них находился также и филолог ал-Азхари (ум. 370/980), который, попав в плен к бедуинам, два года скитался вместе с ними по пустыне на положении раба и таким образом смог собрать столь ценный материал для своего словаря[1180]. В остальной части империи категория белых рабов ограничивалась тюрками и представителями того неистощимого племени, которое дало в Европе название этому сословию, т.е. славянами. Они ценились выше тюрков. «Если нет славянина, то берут в услужение тюрка»,— говорил ал-Хваризми[1181]. Гораздо большей статьей ввоза из Булгара — главного города волжских булгар — были рабы, которые оттуда доставлялись на Амударью[1182]. Крупнейшим невольничьим рынком был Самарканд, город, который славился тем, что поставлял самых лучших белых рабов, а также производством воспитателей наподобие Женевы или Лозанны[1183]. Второй путь ввоза рабов-славян шел через Германию в Испанию, а также в провансальские и итальянские портовые города Средиземного моря[1184]. В Европе работорговцами были почти исключительно евреи. Товар поступал главным образом с Востока, иными словами, существовали те же условия, что и в современной торговле девушками[1185]. С торговлей рабами связано, по-видимому, расселение евреев в восточносаксонских городах Магдебурге и Мерзебурге[1186]. Во время транспортировки рабов этих работорговцев добросовестно обирали, по крайней мере немцы; так, например, таможенное уложение г. Кобленца требовало с каждой головы раба по 4 динара[1187], а епископ Хура[1188] взимал на таможенной заставе в Валленштадте по 2 динара[1189].

Наконец третий путь шел из западных стран работорговли, которые в то время из-за войн с немцами изобиловали живым товаром, непосредственно на Восток, т.е. по маршруту, проделанному рабби Петахья: в VI/XII в.: Прага — Польша — Россия. Пунктом отправки была Прага, являвшаяся в IV/X в. средоточием работорговли. Святой Адальберт сложил с себя в 989 г. н.э. сан епископа Праги из-за того, что не в состоянии был выкупить всех христиан, закупленных одним еврейским купцом[1190].

В городах существовали невольничьи рынки (сук ар-ракик), которыми заведовал особый чиновник. Нам известно детальное описание невольничьего рынка, построенного в III/IX в. в Самарре: он представлял собой четырехугольник, пересеченный улочками, в домах были комнаты, мансарды и лавки для рабов[1191]. Однако быть проданным на рынке, а не в частном доме или при посредничестве крупного торговца считалось для хорошего раба позорным для него наказанием[1192]. Работорговцы, пользовались репутацией конских барышников наших дней: так, одного египетского наместника поносили с минбара, называя его «изолгавшимся работорговцем»[1193]. «О, как много смуглых девушек с нечистой кожей было продано за золотистых блондинок, как много сухощавых — за пышнобедрых, а пузатых — за стройных! Они подкрашивают голубые глаза под черные, румянят желтые щеки, делают сухие лица жирными, удаляют растительность со щек, превращают пегие волосы в черные как смоль, прямые волосы делают вьющимися, худые руки — полными, выводят оспенные рубцы, бородавки, пятна на коже и чесоточные струпья. Особенно не следует покупать рабов в дни праздников, а также и на ярмарках: как часто приобретали там вместо девушки мальчика! Мы слыхали, как один работорговец говаривал: „Четверть дирхема на хну делает девушку на сто дирхемов дороже“.

Волосы девушкам делают длиннее, привязывая к их кончикам волосы того же цвета. Дурной запах из носа устраняется втягиванием в ноздри благовонных масел; зубы отбеливают при помощи едкого калия с сахаром или древесного угля с толченой солью. Должна быть также подрезана и кожа вокруг ногтей. Торговец советовал девушкам быть, податливее со стариками и людьми робкими и тем самым располагать, их к себе, а с юношами, напротив, быть недоступными, чтобы завоевать их сердца. Белой девушке они красят кончики пальцев красным, чернокожей — золотисто-желтым и красным, желтокожей — черным. Соответственно они одевают белых девушек в легкие темные и розовые одежды, а чернокожих — в красные или желтые, подражая тем самым природе, которая при сочетании оттенков цветов тоже воздействует своими контрастами!» Эти слова взяты из наставления о покупке хорошего раба известного врача-христианина Ибн Бутлана (первая половина V/XI в.)[1194]. Наряду с теорией в этой книжечке звучит также и добрая доля солидного опыта в торговле людьми: «Индийские женщины послушны, но быстро увядают. Хорошо носят детей. Они имеют одно преимущество перед остальными женщинами: говорят, что разведенные снова становятся девственницами». Мужчины индийцы годятся к использованию их в качестве домоправителей, они способны к тонкому ремеслу, но рано гибнут от апоплексического удара. Обычно их вывозят для продажи из Кандахара. Женщины Синда знамениты своей тонкой талией и длинными волосами. Уроженка Медины сочетает в себе приятную речь и прелесть тела с кокетством и живостью ума. Она не ревнива, не злобна, не криклива, годится в певицы. Мекканка изнежена, имеет хрупкие суставы и томные глаза. Жительница Та’ифа — золотисто-смуглая и стройная, легкомысленна, способна к играм и шуткам, но никак не мать: «не склонна к зачатию и умирает в родах». Берберийка же, напротив, хорошо рожает, самая послушная, искусна во всякой работе. Маклер Абу ‘Усман объяснял, что идеал рабыни, если девочка-берберийка, вывезенная с родины в 9 лет, три года пробудет в Медине и три года в Мекке, затем в 16 лет будет отправлена в Вавилонию и там будет обучена изящным искусствам. Если ее купить в 25 лет, то она сочетает в себе хорошую породу с кокетством мединки, нежностью мекканки и образованностью вавилонянки. Негритянок поставляют на рынок много. Чем они чернее, тем они безобразнее и тем острее их зубы. Они мало к