— Тэк-тэк, — гнусным тоном процедил я, — значит, говоришь, двадцать пять рублей?

— Двадцать рублей, барин, будет по справедливости, — почти нормальным голосом, уточнил хозяин.

Я не стал торговаться и расплатился. Провожали меня низкими поклонами и умоляли наведываться еще. Вид у купца был победоносно довольный, и я понял, что меня все-таки надули.

Начинало смеркаться. Я вспомнил, что заказал баню, и поторопился сесть в коляску.

Рабочий день у портного к этому часу кончался, и хозяйка со служанкой кормили семью и работников ужином. Из «трапезной», довольно большой комнаты с длинным столом, доносился гул голосов. Не сообщая о своем возвращении, чтобы никого не беспокоить, я прошел к себе. Аля грустно сидела у окна и не повернула головы, когда я вошел.

— Добрый вечер, — бодрым голосом сказал я. — Как ты здесь одна, не скучала?

— Нет.

— Что-нибудь случилось?

— Нет.

— Тебе опять нездоровится?

— Нет.

— Ты так и будешь некать?

— Нет, — ответила девушка.

— Так в чем тогда дело?!

— А правду говорят, что барыня, к которой ты ездил, — красавица?

Я засмеялся и обнял девушку за упрямые плечи. Аля взглянула на меня. Я чуть не шарахнулся в сторону: на меня смотрело не лицо, а жуткая карнавальная маска. Только спустя несколько секунд я понял, в чем дело, и принялся хохотать.

— Это кто тебя так разукрасил? — еле справившись с собой, спросил я. — Никак, Дуня?

Должен признаться, что мой взрыв веселья, с точки зрения Али, был верхом невоспитанности. Однако слишком силен и неожидан был эффект от увиденного, чтобы удержаться от смеха.

Все ее лицо было покрыто какой-то белой краской, на щеках пылали два круглых пятна свекольного румянца, а брови были дорисованы до висков жженой пробкой.

Аля, между тем, успела обидеться, из глаз покатились слезы.

— Я старалась, старалась… — всхлипывая, говорила она. — А ты, ты…

Я обнял ее и поцеловал не испачканные косметикой волосы. Мне стало стыдно за свою черствость.

— Ты же сам говорил про эту косметику, — неожиданно для меня, правильно произнесла она сложное слово, — я и старалась. Все говорят, что барыня такая красавица…

— Тебе такая косметика не подходит, — пошел я на попятный, — она для пожилых женщин, а не для молоденьких. Притом, так же, как и читать, краситься нужно учиться. Баня готова? — спросил я, чтобы переменить тему разговора.

— Давно, поди, простыла.

— Так давай собираться. Заодно отмоешь свою косметику, а то тебя и поцеловать страшно, вдруг что-нибудь сотрется.

— Фрол Исаевич заходил примерку делать.

— После примерит, мне не к спеху.

Мы взяли тюбик с шампунем, кусок мыла (все, что у меня осталось от радостей двадцатого века), два грубых льняных хозяйских полотенца и отправились мыться.

Баня находилась в конце усадьбы и представляла собой бревенчатый домик с двускатной крышей. Мы открыли разбухшую дверь и попали в крохотный предбанник с маленьким окошком.

По вечернему времени в нем было совсем темно. Я подсветил зажигалкой и нашел приготовленную лучину. В ее неверном свете мы рассмотрели две узкие скамьи, достаточные только для того, чтобы на них присесть и сложить одежду.

Я зажег вторую лучину и прошел в парную. Судя по лоснящимся антрацитовым стенам, баня топилась «по-черному».

Потолка у нее не было, только конопаченная бревенчатая крыша, а дым выходил в две дыры оставленные для этой цели во фронтонах.

В середине помещения стояла печь без трубы, сложенная из камня. Топочная камера располагалась в самом низу, тепло проходило между камнями, накаляя их. Жара, кстати, была отменная.

Я вернулся в предбанник. Аля еще не начала раздеваться и сидела на скамейке, сложив руки, не глядя на меня. Чтобы ее не смущать, я быстро разоблачился и пошел в парную.

Оборудована она была не очень комфортно, не в пример помещичьей. Я обнаружил в углу здоровую керамическую корчагу, литров на двести, ковши и деревянные шайки с обручами. В саму печь был вмазан чугунный котел с горячей водой. Вдоль стен имелись полки в два яруса. Я поставил на нижнюю две шайки и налил в них воду для мытья.

Наконец скрипнула дверь, и в ней появилась моя ненаглядная. Она стояла в дверях, опустив руки. Длинные распущенные волосы покрывали ее плечи и грудь. Мы были наконец совсем одни, и ничто не мешало мне любоваться ею.

Пауза затягивалась.

Аля продолжала стоять на пороге, не проходя внутрь

— Иди сюда, не выпускай тепло, — позвал я, по возможности, будничным голосом.

Она нерешительно подошла и села рядом, плотно сведя бедра и сложив руки внизу живота. Я старался не смотреть на нее, чтобы окончательно не смутить. В принципе, при уже сложившихся отношениях, она могла бы быть и пораскованнее.

— Давай я помою тебе голову, — совершенно неожиданно для самого себя, предложил я.

Аля удивленно посмотрела на меня, готовая услышать совсем другое предложение.

— Зачем? — спросила она.

— Затем, что ты никогда не мыла голову шампунем.

— Это тем, что мы принесли? — натянутым тоном поинтересовалась она.

— Тем самым. Посмотришь, какие у тебя станут пушистые волосы, — излишне суетливо предложил я и отправился в предбанник.

Шампунь я таскаю с собой не случайно. От мыла у меня появляется перхоть, а я имею слабость гордиться своей шевелюрой. Взяв с собой все необходимое, я вернулся в парную. Аля сидела на полке, не изменив позы. Это начало меня не столько злить, сколько обижать. Я, кажется, не давал ей повода видеть во мне феодала и насильника… С другой стороны, я понимал ее состояние. Короче говоря, мы оба начинали излишне нервничать, и это нужно было как-то сгладить. Лучше всего, когда все происходит само собой, «естественным путем» или… совсем не происходит.

Я не стал лезть к девушке с разговорами, а просто зачерпнул ковш теплой воды и вылил ей на голову. Аля только безучастно взглянула на меня. Тогда я выдавил шампунь на руку и начал втирать его в волосы.

— Это что, щелок? — спросила она.

Про щелок я знал только, что им мылись во времена, когда еще не было мыла и в годы Отечественной войны.

— Что-то вроде… Смотри, чтобы не попало в глаза, а то будет щипать.

Алины волосы начали покрываться ароматной пеной, по лицу потекла смываемая «косметика». Я продолжал намыливать ей голову, нежно массируя пальцами корни волос, уши и шею. Напряжение начинало проходить, мы оба увлеклись, и она несколько раз прижалась щекой к моей руке. Девушка даже незаметно попробовала пену на вкус. Я продолжал намыливать голову и шею, спускаясь все ниже. Мыльные руки скользили по плечам, спине, груди. У Али набухли и затвердели соски. Шампуня на все тело не хватило, и я намылил руки мылом. Этой заминки хватило, что бы она опять внутренне отгородилась от меня. Я не стал придавать этому значения, продолжая все так же нежно ласкать ее скользкими руками.