Поздно ночью можно было, наконец, сказать, что возможность катастрофы миновала, и мы были рады идти домой. Вдруг по реке вниз промчался порыв ветра. Вслед за ним другой порыв, более сильный. И прежде, чем мы успели опомниться, на нас налетел шквал. Усиленная этим подкреплением, река с новым порывом бросилась на нашу стену, и спустя минуту волны хлынули через нее.

Маленькая армия рабочих поспешно вернулась к делу. Вызвали еще сто человек на помощь. Это была настоящая война со стихией. Пятьсот мешков с песком было запасено на подобный случай, и их теперь доставляли на линию боя.

Было очень трудно подниматься наверх с тяжелым мешком, в то время как волны били по ногам и грозили вырвать у нас почву из-под ног.

Но нам нужно было во что бы то ни стало спасти эту стену, потому что она защищала часть работ, которая стоила огромных денег и человеческого труда.

Больше часа боролись мы с рекой; наконец, она сдалась. Мы едва стояли на ногах и готовы были упасть от усталости, но мысль о победе подбадривала нас. Мы честно поборолись и, хотя вода и перелилась во многих местах через плотину, но сооружение было спасено.

Когда мы спросили дядю Эдуарда, что такое городок Гари, он только ответил:

– Не знаю, мальчики. Я проезжал там восемь лет тому назад и нигде не видел следов какого-нибудь жилья. Там была только песчаная степь.

Вы можете себе представить наше удивление, когда мы приехали в цветущий, благоустроенный город в сорок тысяч жителей. Вот что сделал из песчаной степи сталелитейный завод.

Дядя Эдуард привез с собой рекомендательное письмо из Чикаго, и ему немедленно дали проводника, который показал нам все, что нас интересовало.

– Есть ли у вас на пристанях пароходы с рудой? – спросил дядя Эдуард. – Я хотел бы показать своим мальчикам все дело от начала до конца. Проведите нас туда!

Наш спутник провел нас мимо зданий, из которых доносился шум и звон, мимо огромных сооружений, похожих на фабричные трубы.

– Но разве интересно смотреть, как разгружают руду? – запротестовал Билл.

– Ты, наверное, думаешь, что материал подвозят в тачках? – сказал ему дядя Эдуард. – Если бы это делалось ручным способом, потребовалась бы целая армия рабочих. Здесь есть разгрузочные машины, которые исполняют всю эту работу за несколько часов.

Эти машины были похожи на мосты, но двигались на колесах по рельсам, положенным параллельно с пристанью. Огромные клешни висели на стрелах высоких подъемных кранов. Эти клешни опускались через люки в трюм и через минуту появлялись снова с огромным куском руды, зажатым в клешнях. Кран переносил свою добычу на берег и клал ее на землю, где ее подхватывал другой и перекладывал, куда следовало, во дворе завода.

– Неужели это руда? – спросил Билл. – Она похожа на красную землю.

– Да, это железная руда, притом очень хорошая. Пойдемте теперь к доменным печам и посмотрим, что они там с ней делают.

Доменные печи оказались теми самыми постройками, которые мы приняли за фабричные трубы. Вдоль каждой из них были устроены особые воздуходувные печи, в которых нагревался воздух, раздувавший доменную печь. Эти воздуходувные печи были почти такие же огромные, как доменные.

– Видите толстую трубу, которая идет вокруг нижней части доменной печи? – спросил дядя Эдуард. – Она доставляет нагретый воздух в трубы, которые несут его дальше в печь. Стенки их полые, там постоянно переливается вода, иначе жар печи сжег бы их.

– А отчего сама печь не плавится? – спросил я. – Ведь она из железа, не правда ли?

– Снаружи – да! Но она выложена огнеупорным кирпичом, который защищает наружную оболочку.

– А где же дверь в печь? – спросил я опять.

– Дверь?

– Да, как же они доставляют туда руду?

– Сверху, конечно. Разве ты не видишь этого наклонного пути, который ведет к верхушке печи? Вот сейчас по нему идет вагон с рудой.

– Но должна же быть где-нибудь дверь, через которую уголь поступает в печь, – настаивал я.

– О, нет! Прежде всего, употребляют не уголь, а кокс, который представляет собой уголь, из которого извлечен угольный газ. И этот кокс насыпается в печь также сверху.

– Как? Прямо на железо?

– Вот как. Мы разводим огонь под котлом, если нам нужно вскипятить воду, – объяснил дядя Эдуард. – А здесь и топливо и руда идут в печь вместе. Поэтому ты видишь, что здесь не совсем обыкновенная печь. Здесь нет даже решетки для золы внизу. Потому что пепел здесь плавает сверху железа, которое собирается на дне печи, и пепел время от времени снимают в виде расплавленного шлака. Если бы можно было раньше удалять золу из домашних печей, это упростило бы наше хозяйство. Земляная часть руды тоже попадает в шлак. Чтобы расплавить золу и грязь, в печь кладут некоторое количество известняка. Печь все время держится полной, но положенный в нее материал по мере сгорания опускается вниз, и расплавившаяся часть оседает на дно, так что сверху постоянно подбавляется новый материал. Его насыпают через особый люк, похожий на туннели, которые ты видел прошлым летом, потому что во время этой работы нельзя выпускать газы.

– Как интересно было бы посмотреть такую печь изнутри, – задумчиво сказал Билл.

– Это можно устроить, – сказал наш проводник.

– Да, – сказал дядя Эдуард, – в таких печах есть окна.

– Окна! – воскликнул Билл. – Нет, вы шутите!

– Конечно, окна и притом из стекла. Но только это стекло цветное, и через него можно смотреть на раскаленный металл, не повредив своего зрения.

Дядя Эдуард показал нам эти окошки. Они были похожи на окуляры телескопов. Я заглянул туда и увидел раскаленную массу с кусочками кокса, подпрыгивающими от струи воздуха.

– Сейчас будут сливать золу, – сказал наш проводник.

Мы увидели, как мастер вынул какую-то затычку из стены печи, и оттуда полилась блестящая, светящаяся струя.

– А что они с ней будут делать? – спросил я.

– А вот посмотри, – ответил дядя Эдуард.

Струйка медленно текла в корыто, наполненное песком. Корыто оканчивалось около колодца, из которого била струя воды. Когда шлак соприкасался с водой, поднималось облако пара, и шлак разлетался в целый фонтан горячих шариков.

– Они делают это для того, чтобы быстро остудить металл? – спросил я.

– О, нет, здесь имеется в виду совсем другое. Они извлекут все эти шарики из колодца при помощи особой бадьи и сделают из него портландский цемент. Они измельчат их, смешают с известью, обожгут, превратят в порошок, и после этого получится материал для бетонных построек. Теперь извлекают деньги из того, что несколько лет тому назад причиняло только расходы по уборке. Из каждой тонны железа получается полтонны шлака, и вы можете себе представить, какое громадное значение имело это открытие.