В том, что касается порядка следования подлинных посланий апостола Павла, ученые сейчас во многом согласны, хотя, как мы увидим, большая часть экспертов полагает, что некоторые из них лишь приписаны апостолу и написаны под псевдонимом. Отчасти порядок зависит от того, что мы знаем об этапах миссионерских странствий Павла – а о них, в свою очередь, мы знаем из Книги Деяний святых апостолов, с которой уже и так все непросто. Но порядок таков: Первое послание к Фессалоникийцам; Первое и Второе послания к Коринфянам; Послание к Галатам; Послание к Римлянам; Послание к Филиппийцам; Послание к Филимону – здесь, чему мы сами свидетели, особых противоречий нет. Письма в Коринф и Галатию относятся к ранним трудам апостола Павла; Послание к Римлянам следует за ними и написано в те времена, когда он все еще надеялся посетить Рим по дороге в Испанию. В конце концов он оказался в Риме – но только как пленник, ожидавший суда и, возможно, мученической смерти. Следовательно, Послание к Филиппийцам и Послание к Филимону восходят к периоду его пребывания под арестом, хотя и неясно, где именно был апостол в то время: по дороге в Рим ему предстояло побывать узником в самых разных местах. А возможно, они были написаны в дни еще более раннего темничного заключения: по собственным словам апостола, его не раз бросали в тюрьму (см. 2 Кор 11:23).

Из этих немногих подлинных посланий Павла мы узнаем, чему он учил тех, кого обратил в веру, и во что верил он сам. Впрочем, его вера и учение представлены не в виде какой-либо системы, а по частям, согласно тому, чего требуют доводы в каждом из посланий. А сейчас мы ненадолго отклонимся от главной темы «оправдания верой», ставшей средоточием большей части академических исследований, посвященных апостолу Павлу, и на двух примерах – воскресении Иисуса и его статуса как Сына Божьего – увидим, что взгляды Павла значительно отличаются от того, чему позже предстояло стать христианской ортодоксией, – и в свете этого трудно воспринять его апостольские послания как источник христианской доктрины.

В своих посланиях апостол Павел предполагает, что Иисус был воскрешен из мертвых и теперь жив на вечные времена:

В Евангелиях, сочиненных значительно позже, самые разные люди обнаруживают, что гробница, где положили Иисуса, пуста, а потом им является воскресший Иисус: в Евангелии от Матфея это Мария Магдалина и другая Мария (Мф 28:1–10); в Евангелии от Луки – женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи (Лк 24:1–4); в Евангелии от Иоанна – Мария Магдалина (Ин 20:1–18). Апостол Павел, напротив, ни разу не говорит о пустой гробнице. Да, он упоминает о явлениях воскресшего Иисуса, но они очень отличаются от тех, что описаны в Евангелиях:

Здесь не упоминается ни о женщинах, которые, согласно Евангелиям, первыми пришли к гробнице, а о «пятистах» последователях не говорится нигде больше в Новом Завете. И более того, Павел, как кажется, подразумевает, что узрел воскресшего Иисуса именно так, как все остальные ранние свидетели – хотя, согласно Деяниям, он видел только свет и слышал голос (Деян 9:3–5). Что же до природы самого воскресения, то, видимо, апостол Павел отличает его от телесного возрождения, делая акцент на том, что «плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия» (1 Кор 15:50) и что у любого, кто воскрешен, есть «тело духовное» (1 Кор 15:44): это звучит как преднамеренное противоречие в терминах, возникшее в попытке понять новую реальность, которую невозможно выразить в словах. Было бы неправильно говорить о том, будто картина воскресения, изображенная апостолом Павлом, несовместима с евангельскими рассказами, но она определенно привлекает внимание к совершенно иным аспектам. И если попытаться привести доводы о пустой гробнице или о явлении воскресшего Господа женщинам как основу веры в воскресение Иисуса, то у апостола Павла нам не найти поддержки: он говорит совершенно о другом.

Для апостола Павла воскресение Иисуса принадлежит к эсхатологическому контексту, это стремительное наступление «последних дней», эпохи, предсказанной пророками, – того времени, когда Бог ознаменует свое царственное владычество над миром. Мы уже видели эту тревогу, вызванную мыслью о последних временах, в Первом послании к Фессалоникийцам, – там, где апостол Павел столкнулся с проблемой: в своих проповедях он делал слишком сильный акцент на скором и неминуемом конце света, и теперь обращенные в новую веру боялись, что недавно умершие приверженцы не получат благ Царствия Божьего. Для Павла воскресение Иисуса – это знак того, что царствие уже здесь: апостол говорит, что Христос – это «первенец», иными словами, первый сноп в жатве земли, и верный знак того, что вскоре последует полная жатва (1 Кор 15:23). В воскресение мертвых верили многие иудеи, но считали, что это свершится не просто так и не случайно, а лишь после того, как Бог установит свое Царствие [5]. Апостол Павел говорил о том, что заря Царствия уже близка и что воскресение именно Иисуса – знамение этой зари. В отличие от того, как могли поступать многие христианские апологеты, апостол Павел не утверждал, что воскресение Иисуса доказывает возможность воскресения мертвых – скорее, он говорил, что воскресение мертвых теперь просто должно свершиться, иначе мы бы не могли верить в воскресение Иисуса (1 Кор 15:12–19). А что доказывало воскресение Иисуса – так это то, что конец света близок и верующие христиане могут с нетерпением ждать того, что с наступлением конца разделят жизнь с Иисусом воскресшим. Ответ на тревогу, выраженную в Послании к Фессалоникийцам, выражался в том, что те, кто умер прежде конца света, не потерпят вреда, но соединятся с теми, кто все еще будет жив и восхищен «в сретение Господу на воздухе» (1 Фес 4:13–18). (Как мы видели во Вступлении, этот фрагмент и стал источником теории о «восхищении», в которую верят многие евангельские христиане по всему миру, – хотя он и встроен в более широкую эсхатологическую схему, куда вовлечены и другие части Библии.)

Как принято верить по христианской традиции, Иисус – воплощение Второго Лица Пресвятой Троицы, и, тем самым, Бог. Здравый смысл предполагает, что такая идея, должно быть, развивалась медленно и постепенно, и со временем, за несколько поколений проповедник из сельской Галилеи превратился в умах его последователей в божество. Но на самом деле есть свидетельства тому, что апостол Павел и его помощники развивали высокую христологию – иными словами, возвышали статус Иисуса – еще при жизни тех, кто знал Иисуса на самом деле. Нет, Павел не ставит простой знак равенства между Иисусом и Богом, но говорит об Иисусе в возвышенных терминах, а также полагает, что христианам следует воздавать Иисусу почести, практически неотличимые от тех, какие те воздают Богу. Это можно заметить уже в тех приветствиях, которыми начинаются апостольские послания Павла: «…от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (1 Кор 1:3; сравн.: 2 Кор 1:2, Гал 1:3, Флп 1:2), а также в приветствии, завершающем Второе послание к Коринфянам: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами» (2 Кор 13:13) – и намек на тринитарную формулу слышится уже во времена апостола Павла.