Это так позабавило Тадзицу, что он не позволил никому прикасаться к модели, пока лично не достал транспортир и не измерил точный угол, который, к его изумлению, оказался равен именно тридцати семи градусам.

– Должно быть, вы много практиковались в этом, – задумчиво протянул он. – Если вы будете так же точны и в бою, то уж точно не промахнетесь!

За этим занятием время проходило быстрее, коки уже стали накрывать стол к завтраку, когда неожиданно по трансляции прозвучала команда:

– Водителям «кайтэнов» занять свои места!

Мы бросились к выходу из кают-компании. Я оказался последним, поскольку меня рассмешил Синкаи. Когда прозвучала команда, он как раз сидел в туалете. Вид у него был курьезный, когда, несясь по проходу, он в то же время пытался подтянуть штаны.

Шесть «кайтэнов» были установлены на палубе лодки в следующем порядке. Четыре из них были закреплены ближе к корме лодки, сразу за рубкой, образуя фигуру в виде ромба. Первым в остром углу ромба стоял «кайтэн» № 1, на котором должен был идти в бой лейтенант Какидзаки. «Кайтэны» Фурукавы – № 2 и Ямагути – № 4 располагались немного дальше за ним, борт о борт. Мой № 3 стоял ближайшим к корме. Перед рубкой, опять же бортами друг к другу, были закреплены «кайтэны» № 5 – Синкаи и № 6 – Маэды.

«Кайтэн» лейтенанта Какидзаки был не самым близким к кают-компании, но наш командир оказался проворнее всех нас. Он уже нырял в трубу, ведущую к его оружию, когда мы все еще только подбегали к нашим люкам. Проползая в своей трубе, я услышал, как кто-то из экипажа субмарины задраивает за мной люк, ведущий в ее корпус. Труба, по которой нужно было пробраться к «кайтэну», имела в диаметре около двадцати четырех дюймов.[18] Включив фонарик и стараясь не ударить секундомер о стальные стенки трубы, я проскользнул сквозь нижний люк моего «кайтэна». Развернувшись в кокпите, я задраил за собой нижний люк и устроился на сиденье.

– Третий номер свое место занял! – доложил я по переговорному устройству.

– Слышите меня хорошо? – спросили меня из центрального поста.

– Слышу отлично! – ответил я.

– Очень хорошо! Все водители «кайтэнов» на своих местах. Расход времени – две минуты пять секунд.

Я оказался последним. После окончания учебной тревоги я узнал, что лейтенант Маэда занял место в своем «кайтэне», ближайшем из всех, уже через пятьдесят пять секунд и первым доложил по переговорному устройству. Капитан Орита, похоже, был доволен результатами. Во всяком случае, никаких нелестных для нас замечаний высказано не было.

Около 16.00 мы всплыли на поверхность моря. Обычно в подобных случаях нам не позволялось выходить на рубку лодки, но мне очень хотелось взглянуть на волнующееся море – мы чувствовали бортовую качку по мерному перекатыванию лодки. Синкаи тоже хотел этого. Возможно, это был наш последний шанс бросить взгляд на широкие океанские просторы, увидеть которые нам в следующий раз придется только через узкий окуляр перископа. Мы попросили разрешения у капитана Ориты. Он уже готов был отказать нам, когда Синкаи произнес:

– Пожалуйста, господин лейтенант. Хотя бы полминутки.

– Хорошо, – сказал Орита, – но, если нам придется срочно погружаться, мы вас оставим снаружи.

Он улыбался, произнося эти слова, но я не уверен, шутил он или говорил серьезно.

На мостике рубки стоял лейтенант Кавамото, на груди у него висел на ремешке бинокль, который он часто подносил к глазам. Вместе с ним на палубе находилось шестеро дозорных. Все они стояли не шевелясь, лишь медленно поводя головой, вперившись взглядом через бинокли в пространство моря и неба.

Мой взгляд тоже приковался к великолепию водной глади. Вплоть до нынешнего момента все сколько-нибудь крупные акватории, которые мне доводилось видеть, были либо ограничены окружающей сушей, как на Внутреннем море, либо берегом. Но сейчас море простиралось во всех направлениях, ему, казалось, не было конца и края. На восточном горизонте клубились облака, напоминавшие громадных птиц, летящих к северу. Поверху лучи заходящего солнца окрашивали их в густой багрянец. Где-то в этих водах я и найду свой последний приют. Сколь же ничтожен человек перед величием природы!

Через некоторое время Синкаи произнес:

– Нам бы лучше спуститься вниз.

Я кивнул, зная, что мы будем помехой, если лейтенант Кавамото даст сигнал к срочному погружению. Но, спускаясь по трапу, я намеренно медлил, не в силах оторвать взгляд от великолепного вида. Уже оказавшись в центральном посту, я спросил штурмана, где мы в этот момент находимся.

– Примерно на траверзе Танэгасимы, – ответил он, – но южнее.

Это меня озадачило. Мы должны были находиться сейчас намного южнее, поэтому я спросил штурмана, в чем тут дело.

– Мы не просто несемся навстречу врагу полным ходом, Ёкота, – принялся он растолковывать мне. – В светлое время дня мы не хотим оказаться слишком близко к нему, идя в надводном положении. Поэтому днем мы снижаем скорость или несколько меняем курс, чтобы быть в состоянии совершить долгий ночной переход. Сегодняшней ночью мы сможем покрыть сотни две миль или даже больше. В погруженном состоянии мы тоже снижаем скорость, сохраняя заряд батарей на случай чрезвычайной ситуации. Затем следующей ночью мы снова совершим долгий ночной переход, если будет приказ командира. Но в первый день, пока мы оставались на поверхности, мы старались держаться ближе к побережью, чтобы вызвать прикрытие с воздуха, если нас обнаружит враг. Мы также старались идти как можно дольше вне радиуса действия вражеских патрульных самолетов.

Штурман рассказал еще, что теперь наш курс лежит к Окинаве, куда мы будем двигаться в восточном направлении, оставаясь ночами в надводном положении и погружаясь в светлое время суток, пока не приблизимся к ней.

Поужинав, я довольно рано залег спать. Капитан Орита, скорее всего, не станет задействовать «кайтэны» в темноте. Но с рассветом случиться может все. Я хотел быть совершенно отдохнувшим, чтобы быть днем предельно готовым к действию.

В бездействии мы провели почти неделю, крейсируя к югу и востоку от Окинавы в поисках целей. На самой же Окинаве разверзся настоящий ад: там наши войска делали отчаянные попытки отбить американское вторжение. Наша авиация предприняла около двух тысяч атак самолетами камикадзе по вражеской армаде плюс к этому примерно такое же число атак осуществили самолеты-торпедоносцы и пикирующие бомбардировщики. Было потоплено и подбито более сорока американских кораблей, но большая часть наших воздушных ударов пропала втуне. Эсминцы, оснащенные великолепными радарами, которые американцы выставили в качестве передовой линии оповещения, заранее предупреждали основные силы флота о большинстве наших атак.

Даже когда наша авиация сосредоточивала все свои усилия на уничтожении этих плавучих радиолокационных станций, которые не давали застать врасплох флот вторжения, толку было немного. Как только мы топили или выводили из строя одну из них, место ее тут же занимала другая. Американцы были в состоянии построить второй корабль взамен потопленного быстрее, чем мы могли построить самолет для замены камикадзе, который уничтожил первый корабль.