Тристан даже слегка поцарапался.

– О чем?

– Многомировой интерпретации [20]. – Нико понесло: – Ты ведь понимаешь, что в принципе доказал философскую правоту квантовой физики, а значит, можешь доказать и прочие проверенные временем теории: например, о параллельных мирах, скрытых переменных или, скажем, о подлинной структуре пространства, формировании галактик. Если бесконечно раскладывать вещи на частицы все меньшего и меньшего размера, – возбужденно добавил Нико, – то к чему придешь? Что такое пустота? Есть ли она в чем-то? А что есть темная материя? Не существует ли все только относительно всего остального…

– Твою мать, – выругался Тристан, чуть не поцарапав горло. – Послушай, Варона…

Однако, взглянув в зеркало, он не увидел позади себя Нико.

Тристан моргнул.

– Варона, я…

Свет погас.

Через мгновение Тристан краем глаза уловил блеск ножа в свете луны, заглянувшей в окно и отразившейся в стали. И снова сердце загрохотало, отдаваясь в ушах; опять заколотило в венах, и толком не отступивший ужас поднял голову: оказалось, Тристан еще не отдышался с прошлого покушения. Снова после задержки в долю мгновения произошел внезапный сдвиг во времени и пространстве. Мир выгнулся, принимая Тристана в себя, как в лоно.

Тристан собрал крохотные частички света и увидел, где именно Нико приставил к его горлу нож. Лезвие застыло в каких-то миллиметрах от адамова яблока. Тристан был выше ростом, но Нико использовал свое умение направлять силу. Прежняя версия Тристана уже бы погибла, валялась с рассеченной глоткой, зато этот Тристан увидел близящуюся смерть и развернул ее от себя. Взял нож и перестроил его.

Когда же в голове успокоилось, он открыл глаза. Одной рукой он держал Нико за грудки, другой приставил к его горлу обломок лезвия. Остальные кусочки оружия валялись в мойке.

– Прекрати ты ножи ломать, – пропыхтел Нико.

Тристан угрюмо разжал кулак, и Нико тяжело опустился на раковину.

– Ты же сам советовал перейти в нападение.

– Да не так же, idiota. Не борись со мной. На хера так время тратить?!

– Ты о чем? – фыркнул Тристан. – О лишней минуте, за которую мне удалось бы тебе навешать?

– Нет, ты все тратишь, – отрезал Нико. – Энергию, талант… Просираешь их. – Он отвернулся, запустив руку в черные волнистые волосы. Шумно выдохнув, Нико обреченно схватился за голову уже обеими руками.

– Это не нож, – сказал он.

– Конечно, я ведь его сломал.

– Нет. Послушай меня, – Нико подошел ближе, – это не нож. Это просто скопление атомов, электронов, квантов… чего угодно. Твой мозг видит нож и говорит: «Это нож», – по привычке. Все видят нож, и потому он – просто нож, ведь для всех такова реальность. Но ты, – взгляд Нико в эту секунду обжигал почти что физически, – не обязан смотреть на вещи как остальные. Ты мог бы взять это, – Нико поднял остатки рукоятки, – и превратить, к херам, в пони, сахарный рожок, атомную бомбу. Ты видишь время, можешь использовать его… Твою налево, Тристан, ты хоть… Нет, ты правда…

Нико замолчал, как будто ему вдруг стало не хватать воздуха. Словно своей пламенной речью он весь его выжег.

– Ладно, хер с ним, доброй ночи. – Нико развернулся и вышел, хлопнув дверью.

Тристан еще немного постоял рядом с мойкой.

Потом закончил бриться.

Аккуратно протер лицо полотенцем, собрал остатки ножа и бросил их в мусорную корзину. Спустился в кабинет возле маленькой столовой.

Постучался в открытую дверь к Атласу Блэйкли, не удивившись тому, что хозяин на месте.

Атлас поднял взгляд с таким видом, будто ждал этого визита.

– Мистер Кейн, – поприветствовал он Тристана и откинулся на спинку кресла.

Тристан прикрыл за собой дверь и сел напротив Атласа. Этот разговор назревал уже очень давно, возможно, с того самого дня, как Тристан принял предложение Общества стать чем-то большим.

– Надо поговорить, – сказал Тристан, подразумевая: «Не фиг присылать ко мне лакея, чтобы сообщить то, что должны были сами сказать в первый же день». Ведь Тристан явно был особенный. Могущественный. А еще глубоко ограниченный и, самое главное, глупый. Потому-то наконец пришла пора Атласу перестать ходить вокруг да около и открыть правду, которой Тристан, дурачок, сам не видит.

– Да, – осторожно произнес Атлас. – Действительно надо поговорить.

Рэйна

Она не страдала мегаломанией. И это был не комплекс Бога.

– Это не комплекс Бога, – сказал Каллум.

«Мама! – дрожащим голоском позвал с верхнего этажа папоротник. – Съешь его живьем, мама-мама, а-а-а! А-а-а!»

– Это чисто философский вопрос, а не религиозный, – коротко поправила Рэйна. – Повторяю: я не тот Бог, которому положено поклоняться.

– Но все равно Бог? – протянул Каллум.

– Как и ты, с точки зрения моей теории. – К несчастью. – Как и всё в этом доме.

Каллум намеренно не спешил понимать теорию Рэйны, чему она не удивлялась. Сама же выбрала в напарники психопата в депрессии. С другой стороны, было бы из кого выбирать.

– Только Вароне не говори, – предупредил Каллум. – Вряд ли он кротко воспримет свое всемогущество.

– Стеб работу не ускоряет, – напомнила Рэйна, указывая на пневматическую систему доставки. – Давай. Попробуй еще раз.

Каллум поднял на нее взгляд, исполненный такой злобы, что на мгновение Рэйна чуть было снова не прониклась к нему уважением.

– Может, архивы и доставляют заказы сюда, но сами они необязательно здесь, – раздраженно сказал Каллум. – Не сидят и не ждут, пока ты призовешь их.

– Ладно, как скажешь. – «С такими принципиально разными характерами, – кисло подумала Рэйна, – они вдвоем точно не соскучатся». – Понять разум дома – не моя задача.

– О, так ты желаешь всемогущества, разбираться в нем не собираешься?

Она могла бы ответить: «В последний раз говорю, я не святая и не посланница небес. У меня лишь достаточно силы, чтобы переписать культуру, перестроить общество. Вызывать новую эру перемен – и значит быть Богом. Не империи возводить, а формировать новые поколения. Ты хоть знаешь, сколько раз общество уже переживало крах? Наступит очередной конец, и оно воссоздаст себя заново, но как именно? Подумай. Старые боги мертвы, никто в них больше не верит. Остался один только сломанный и лишенный убеждений мир. Дай мне семь дней, и я создам свет, сотворю твердь небесную и земную. Не буквально, я же не сумасшедшая. Однако у меня есть сила и талант, и даны они мне не просто так. Если уж я способна создавать жизнь, то так или иначе обязана ее сотворить». Но какой смысл распинаться перед Каллумом?

Поэтому Рэйна ответила просто:

– Да.

Каллум пристально посмотрел на нее и, похоже, отбросил остатки сомнений.

– Ладно, – задрав голову, проговорил он в сторону потолка. – О заповедные архивы, возлюбленные миньоны Небесной Библиотеки, благословенные самой