Искренне твоя,

миссис Виктор Рэмси (Элис Леви)

Всего за час при помощи бутылки джина и слезных просьб я убедил Хьюго мне помочь. В конце концов разве не он явился к миссис Коннор с этой замечательной идеей? Разве не он сказал, что вытащит меня отсюда? Мой друг разлегся на кровати, а я мерил шагами комнату, приоткрывая занавески и приветливо улыбаясь солнцу, освещавшему помимо прочего и чудесный штат Массачусетс. Тот самый Массачусетс. Я рассуждал о человеческой неблагодарности. Упомянул скоротечность времени. Сын, мой таинственный Сэмми. В молодом теле чувствовалась быстрота и легкость, я скакал по номеру, словно фавн, причитая, как мало в жизни радостей. Глухая деревня могла подождать. Куры могли подождать. За окном стоял аккуратно припаркованный «крайслер» цвета сияющих голубым светом звезд, ухоженный автомобиль, шины в прекрасном состоянии. В такой машине можно и пожить немного. А как здорово в ней будет отражаться яркое солнце Невады! Я напомнил Хьюго, что возрастные ограничения для водителей в штатах на пути в Массачусетс неоправданно занижены. Подумай о любви, Хьюго. Подумай об одиноких стариках вроде нас.

За «крайслером» заботливо ухаживали, салон и внутренние отделения сияли чистотой, трубочки и резервуары наполнены самой подходящей, купленной у официального распространителя жидкостью, шасси смазаны так, что с них даже капало на дорогу, иначе говоря, автомобиль Хьюго напоминал шикарный отель, подготовленный к открытию нового сезона. Мы сменили головные уборы на шляпы последней модели. Вытащили из кладовки мои старые плетеные чемоданы. Купили одежду и походное снаряжение. На всякий случай запихнули в бардачок револьвер (оставшийся от Тедди). Один из чемоданов мы использовали по-бандитски, правда, спрятали там не труп, а бутылки спиртного. Побрились, надушились — автомобиль обязывал — и устроились на блестящих кожаных сиденьях. Роса, покрывавшая двигатель, испарилась.

— Все, Макс, поехали!

Мы с Хьюго — никудышные путешественники. У нас вечно заканчивалась то еда, то бензин. Либо очарованные лиственными лесами Монтаны, мы откладывали поиски жилья до зловещих сумерек, когда в темноте двигались лишь призраки, возникшие благодаря нашей буйной фантазии. Воды нам не хватало хронически. Видимо, слишком много курили (правда, в одном магазинчике торговец отказался продать мне сигареты, пояснив, что те «замедлят мое развитие»). Кроме того, нам попадалось огромное количество любопытных вдовушек, возникавших на дороге в бардовых платьях и отчаянно флиртовавших с Хьюго. Женщины задавали уйму вопросов о его чудесном сыне, который с улыбкой доставал очередную сигарету. Слишком много кофе и необычайно мало воды. Слишком много сна и необычайно мало фотографий (точнее, их вообще не было). И ни следа — ни Элис, ни Сэмми.

Сначала с мужской беззаботностью мы разбили лагерь на вспаханных полях. Простенько и мило, костер вспыхивал и потрескивал, напоминая мне, как Хьюго, садясь за руль, ежечасно разминал затекшие суставы, а вот моему другу треск огня напомнил мой храп. Спать на земле оказалось жестко, и мы проснулись в густой предрассветной тьме, напугавшей нас обоих. Я в то время еще не посещал клуб бойскаутов, а потому не знал ровным счетом ничего о шумах леса, каждый шорох листьев предвещал мне появление медведя или охотника. Хьюго просыпался исключительно в мрачном подавленном состоянии и жаловался на старость. Поэтому затем мы начали пользоваться маленькими туристическими ночлежками, выстроенными вдоль дорог. Там пахло нечистотами, общая кровать была на редкость продавленной, и все же мы проваливались в сон, лишенный сновидений.

На седьмой день путешествия Хьюго сказал, что мне все-таки снятся кошмары. Мы как раз проезжали северную часть Скалл-Вэлли в Юте, за плечами остался долгий день езды по засохшим кустарникам под потрескавшимся от жары небом. По словам Хьюго, я плакал и кричал во сне, причем всегда одно и то же, ему казалось, речь шла о войне. Сам я ничего не помню. Разум не счел нужным надоедать мне воспоминаниями; такое ощущение, что ужасы войны я помню, лишь когда сплю. Хьюго сообщил, что я рыдал, пока он меня не обнял и не погладил по голове, только тогда я заснул точно мертвый.

Мы разыскали в Массачусетсе нужный дом, однако Элис там не оказалось. Дверь очаровательного, будто игрушечного домика открыла симпатичная немка и сказала, что семейство Рэмси давно переехало.

— Миссис Рэмси просто чудо, — улыбнулась женщина и показала в глубь дома: — Наверное, это она заполнила все книжные полки.

Немка видела Элис только один раз, когда та переезжала. Мальчик по имени Сэмми, ящики с книгами, фотографии обнаженных женщин.

— Классная сумасбродная девчонка, — заключила немка, стряхивая пепел с сигареты.

— Вы знаете, куда она отправилась?

Хозяйка прикрыла ногой дверь, дабы кошка не выскочила на улицу. Несчастное животное продефилировало обратно в дом.

— Мэ-а, — то есть «нет». На соседнее дерево опустилась иволга.

На обратном пути, проходя под огромной глицинией, я заметил в траве старую деревянную игрушку. Унылую утку на колесиках, потемневшую от времени. Чья она? Местных мальчуганов? Или одного конкретного местного мальчугана?

Вернувшись к автомобилю, я сказал Хьюго, что не намерен сдаваться. Ты был так близко, Сэмми, так чудовищно близко.

— Мы не вернемся домой, — заявил я, а мой друг расхохотался, похлопал меня по плечу и спросил: что я, собственно, считаю домом?

В окрестных городах никто о тебе и твоей маме слыхом не слыхивал; она покинула Рэмси, затем — Массачусетс, в ее распоряжении находился весь остальной мир. И все же, все же я чувствовал, я слышал твой зов! Иногда, выглядывая в окно душными вечерами, я чуял аромат духов твоей мамы. Подобно моей собственной матери, я мог поклясться, у нас куда больше чувств, нежели пять общеизвестных; как и мама, я погружался в самообман.

Я находил тебя чуть ли не каждую неделю. В Хопкинсвилле, Кентукки, в списке дежурств четвертого класса я заметил «Рэмси С.» и помчался с прихрамывающим секретарем позади, однако нашел только белокурую девочку, читавшую по слогам: «О-ДЕР-ЖИ-МОСТЬ» с уверенностью самой настоящей тупицы. Я находил тебя на берегах озера Эри, где обнаружил «Элис Леви» в перечне посетителей синагоги. Там я вытерпел запутанную вычурную еврейскую службу, дабы увидеть седую леди в мехах и парике, она улыбнулась и протянула мне монетку, хорошая девочка. «Э. ван Дэйлер» в Миннесоте оказался вовсе не Элис, а моим кузеном. И так везде. Городские архивы, перечни прихожан, клиентки дамских салонов, бойскаутские отряды, «ассоциация молодежных лиг» и списки прочих организаций. Разумеется, я находил тебя много раз, подобно истинному верующему, который следует Библии и видит божественные знаки в собственной судьбе. Однако иллюзией я наслаждался всего несколько часов. Заветных имен нигде не было. Я не смог их найти. Америка тщательно хранит свои тайны.

Пожалуй, я сдался бы гораздо раньше, если бы Хьюго не придумал еще одну цель нашей поездки: попробовать лимонад в придорожных кафе от Мэриленда до Миссури и на отдельной бумажке выписать название штата-победителя (Джорджии, естественно). Те же планы строились и на обеденный кофе, пирожки с мясом, спагетти и любимое блюдо Хьюго — яблочный пудинг (таковых нашлось только три, да и те сырые). Кроме того, мы устроили любительский конкурс по следующим номинациям: «лучшая шотландская церковь», «самый забавный цирюльник», «самый толстый полицейский», «самая шумная свинговая вечеринка» и «лучшая опечатка в афише» (которую мы присудили Ацтеку, Гринвилл, Южная Каролина, за «Джазовый Песец» — без комментариев). Помню один год, когда такие плакаты и афиши встречались на каждом шагу, я смеялся и успокаивался. Хотя со временем действие того воспоминания ослабло, и дорога по большей части напоминала утомительную череду ферм. Изящество и чистота уступили место кучам навоза под окнами и неповторимой вони, с утра до вечера хрипела единственная радиостанция, пока нам не удалось поймать еще одну. В конце концов именно радио тебя и выдало, Элис.