— Тише! — бархатным голоском, от которого по коже Горна пробежали мурашки, остановила Эль-нора. — Не надо о Фаоре. Он сам виноват. Дрался все время, искал гибели… Рано или поздно все равно кто-нибудь оказался бы на твоем месте.

— Вы не жалеете о потере? — не понял юноша.

Королева то ли игриво, то ли от досады, то ли от какого-то недоступного мужскому сознанию эмоционального порыва укусила кончик ногтя, демонстрируя Горну свои ослепительные жемчужные зубки.

— Немного грустно, конечно, — подумала вслух Эльнора. — Но мы много лет уже были вместе. Что-то должно было измениться. Фаор никогда не останавливал турнир. Я знала, что когда-нибудь его просто убьют.

Горн потер виски, голова у него шла кругом и звенела от воцарившейся в ней пустоты.

— Вы… — начал принц, немного отодвигаясь, чтобы избавиться от чувства неловкости.

— Я не обвиняю тебя за то, что Фаор был так глуп и самонадеян! — быстро прозвенела Эльнора, думая, что юноша заволновался только из-за чувства вины. — Я видела ваш поединок. Это было… — Красавица вскинула глаза к потолку, подыскивая слова, — неповторимо, великолепно, завораживающе! Вы так дрались! Мечи так сверкали! Эти искры, этот звон, эта кровь… это…

Она вспоминала с ужасом и восхищением одновременно!

— Вам понравилось? — глупо наморщив лоб, догадался принц.

— Очень! Ты был первым, кто поставил зазнайку на место!

— Позвольте, — осторожно напомнил юноша. — Я ведь не только «поставил на место», я его убил!

Королева на мгновение изменилась в лице, побледнела и погасила блеск изумрудных глазок, но еще через миг оптимистические мысли вновь воцарились на прежнем месте.

— Я уже говорила, что он заслужил это? — попыталась напомнить Эльнора. — Я жила с этим много лет, Горн! Я всегда знала, что Фаора убьют, даже ждала этого… — Королева тут же улыбнулась, извиняясь этой улыбкой за неудачно подобранные слова. — В хорошем смысле, конечно. Ну, чтобы этот ужас поскорей наступил, раз он все равно наступит, чтобы поскорее пережить, забыть его!

Горн невольно задумался, сколько лет женщине, которая может быть столь непосредственной и легкомысленной. Если бы не слышал другого, он дал бы не больше четырнадцати. Ильрика в ее шестнадцать казалась куда взрослее!

— Вам не жаль вашего мужа? — попытался понять Горн.

— Жаль, — честно призналась красавица. Ее вновь погрустневшие глаза тут же вспыхнули озорством: — Но лучшее достается сильнейшему! Это закон природы!

— Вы пришли ко мне не для того, чтобы простить или проклясть? — не выдержал принц.

Она нахмурилась, пытаясь всесторонне обдумать смысл его сложной фразы.

— Ну разумеется, нет…

— Тогда зачем?! — удивленно воскликнул Горн.

Королева с минуту смотрела на него молча. При этом глаза ее так блестели, что принц начал всерьез опасаться за свой рассудок.

— Не понимаешь? — соблазнительно улыбнулась Эльнора. — Ты и есть сильнейший!

— Которому «достанется лучшее»? — с глупым выражением лица повторил Горн.

Эльнора кивнула, улыбнувшись так, что в камере стало светлее.

— Ваше величество, наверное, шутит? — понял наконец Горн. — Послезавтра меня казнят!

— Ах, да… — словно только что вспомнив, задумалась королева. — Это досадное недоразумение… Я позабыла, что ты гладиатор… — Она вновь укусила ноготь. — Как жаль… Такой хорошенький… Будет обидно…

Горн посмотрел на королеву большими глазами. Слова слетали с ее губок, как отголоски случайных мыслей, а предмет этих мыслей словно и не сидел рядом, словно и не мог ничего услышать!

— Если бы ты был Избранным! — с обидой и жалостью в голосе воскликнула Эльнора.

— Но я и есть Избранный! — буркнул Горн. — Только никто не хочет про это слышать!

— Да, да, да… — Красавица вновь задумалась, нещадно кусая ногти. — Что, если я устрою тебе побег?

— Как это? — насторожился Горн. Возникшая сама собой мысль показалась Эльноре прекрасной идеей.

— Ты не принц… — медленно размышляя, произнесла королева. — Но ты можешь стать моим другом… Я не стану тебя показывать… Спрячу в дальних покоях дворца, в комнатах для прислуги… Не так ведь важно, что станут думать другие. Я ведь знаю, что ты самый лучший, раз справился с моим мужем…

— О чем вы говорите?! — кажется, начиная наконец понимать, возмутился Горн.

— Согласен?! — резко оборвав рассуждения, с по-детски наивной надеждой в глазах вопросила Эльнора.

— С чем?! — растерялся принц.

— Я устрою тебе побег… Ты принадлежал моему мужу, теперь станешь моим!

При этом ее глаза загорелись безумным восторгом.

— Нет, не согласен! — возразил Горн. — Я отказываюсь быть чьим-то рабом!

— Но ты ведь все равно был рабом, дурачок? — удивилась Эльнора.

— Да, — согласился Горн. — Но тогда никто не спрашивал меня о согласии!

— А теперь, когда я спросила…

— Вот именно!

— Лучше смерть?

— Лучше!

— Лучше смерть, чем моя любовь?..

К удивлению Горна, королева готова была заплакать. Она обиделась. Настроение красавицы менялось быстрее, чем принц успевал реагировать.

— Ваше величество, — попробовал логично объяснить Горн, не замечая, что все больше волнуется и говорит с излишней резкостью и даже злобой. — Дело не в том, что мне безразлично, как вы ко мне отнеслись после того, что произошло на арене! Дело не в том, что вашей заботе я предпочту умереть глупой смертью! Я ОЧЕНЬ не хочу умирать, но я не могу и не хочу стать чьей-то вещью! Я — потомок великого рода! Я не могу бросить тень позора на историю королей Веридора! Если мне дают право выбора, я предпочту смерть унижению! Ваше величество, вы понимаете, что ваше предложение звучит унизительно?! Вы сами-то понимаете, что вы мне сейчас предложили?!

— Я все понимаю! — Королева вскочила на ноги с обиженным видом. — Один лучший в мире дурак прикончил другого, а лучшая в мире женщина будет вынуждена от одиночества разыскивать третьего!

Оставшись один, Горн схватился за голову и вдруг понял, что именно он только что сделал. Ему предложили спасение, а он ответил презрением. Ему открылась самая прекрасная леди космоса, а он повел себя так, словно с ним говорила простая служанка. Едва ли королева Эльнора хотела оскорбить его, она искала способ вытащить голову юноши из петли. Он же счел оскорбительными ее попросту недодуманные, не сформулированные, мимолетные мысли!

Но, едва начав ругать себя, Горн представил, что было бы, если бы он принял предложение так странно заинтересовавшейся его судьбой венценосной особы. Все естество принца воспротивилось такому Исходу, на душе стало грязно, темно и горько. Добровольно унизить себя трусостью… Прятаться, дрожать, жить постоянным страхом… Превратиться в игрушку, послушную и бессловесную… Мысли о приближающейся кончине были ужасны, но даже в них жило нечто несравнимо более чистое и романтическое!