Ногастые крылатые шарики пометались со щебетом и исчезли; затем из глубины экрана, вращаясь, начали приближаться чёрные спирали, а голос игры заговорил торжественно и чуть тревожно:

— Вы получили главный штраф, готовьтесь к смерти. Вы видите, как открылся вход. Ваши игроки будут проглочены. Возвращайтесь к нам после оживления. А теперь, а теперь снизу к вам восходит...

Недоросль вырвал из гнезда шнур питания и прижал умолкший экран к груди, часто дыша и нагнув голову.

— Что вам нужно? — прозвучало на линго с сильным и незнакомым Форту акцентом; отслеженная сканером фигура приблизилась сзади быстро и почти вплотную. Форт обернулся; перед ним стояла низкорослая эйджа в стареньком полётном комбезе.

Выглядела она немолодо, но мужская (или скорее ньягонская) стрижка, широкая кость и крепкое сложение придавали ей довольно внушительный вид; солидности добавляла и короткая чёрная палка с витой рукоятью, висевшая на поясе. Угол её рта справа, щека и веки правого глаза словно сползли вниз, отчего лицо выглядело перекошенным в презрительной гримасе. Знаки отличия и герб космофлота были давно спороты с комбеза, рукава обрезаны по локоть, а штанины по колено; комбинезон явно с чужого плеча — великоват. Обувью ей служили потёртые сланцы на босу ногу.

Не дождавшись ответа, она прошла к недорослю, легонько шмякнула его по спине и принялась отстёгивать цепочку от трубы, ворча по-ньягонски, тоже с неправильным выговором:

— Опять доигрался до штрафа, дорвался, провал тебя возьми. Самоцветик мой, башка ты с трещиной.

— Нянь, спрячь, — хныча, совал ей недоросль экран. — Завяжи в тряпку и заклей.

— Лучше я его выброшу.

— Нет, нет. Он отлежится. Оно вытечет. — Тощий подросток не отрывал круглых глаз от экрана в руках няни. — Протри его млечной эмульсией. Я пить хочу.

— А где бутылка?

— Не знаю. Я не видел.

— Засмотрелся в дыру — питьё и спёрли! Тебя всего надо на привязь посадить, со всеми цацками!

— Мадам, на два слова, — начал Форт.

— Я с вами разговаривать не буду, — холодно бросила она, не оборачиваясь. — Идите своей дорогой, господин любезный.

— Я хочу дать вашему... подопечному немного денег.

— Банка — вот, — указала женщина, но тон её стал мягче.

— Он такой от рождения? — Форт неторопливо, чтоб она смогла разглядеть монету, опустил в копилку шесть агал. Сидя на корточках, женщина проследила путь каменного диска и, хотя добрее выглядеть не стала, впервые удостоила Форта спокойным, невраждебным взглядом.

— Вам его усыновить не продадут, не надейтесь. Он уже большой мальчишка, видите. В семье его любят. Может, он ещё поправится. Знаете, он был умненький. Да и сейчас не дурачок, только всё время играет и штрафа боится. На штрафной игре бог вылазит.

— Штрафная, — дрожа, кивнул худыш.

— Что же такое с ним стряслось? — Форт добавил четыре агалы. Глаза женщины стали заинтересованными, она хитро скосилась на щедрого мужчину:

— Откуда мне знать? Я просто нянька, прислуга.

Следующая монета угодила прямо ей в ладонь и мигом перекочевала за щёку. Недоросль туманными глазами водил от Форта к няньке, часто моргая от усилия что-нибудь понять.

— Люблю эти конфеты, хоть и твёрдые. С малым вот что — под восход Звезды попал. И я с ним заодно. — Женщина провела пальцами по скошенной вниз стороне лица. — Мать с отцом-то на работе были; батька у него мужик исправный, докер. Младшие кто где мотались, а он домой забежал поесть. Тут она и взошла, гибель наша. Так малый в корчах и упал, ну а меня скорёжило.

— Какой ужас. — Не меняясь в лице, Форт сочувственно покивал и прибавил ещё монету. — Когда ж эта беда случилась?

— Да в восьмую луну, точно второй градской ночью!

«Шестой удар по Эрке!» — тотчас вычислил Форт. Градские ночи, торчавшие в календаре вне счёта, могли с непривычки смутить человека, но киборга с толку не сбивали. Осталось выяснить главное.

— Да-а... тяжёлое несчастье! Должно быть, многих поразило...

— Не, только грешников, — убеждённо ответствовала женщина. — В аккурат по нашей улице, по Долблёной, как пылесос прошло. Справа, слева — все целёхоньки. Ещё Хитников зацепило, наискось по их жилым норам. Нас-то за что — это богу видней, а Хитников надо, надо было посетить! Они людей на спор за деньги стравливают, кто кого убьёт...

Вежливо попрощавшись с няней, Форт напоследок просканировал её правую руку — луч прошёл с тыла кисти дальше и обнаружил под кожей выше запястья инородное тело, похожее на тонкую иглу. Что за женщина, откуда она? как сюда попала?..

Он шагал, моделируя в уме карту шестого удара — Долблёная улица, жилая зона Хитников, далее везде, вплоть до Эрке. Продолжив линию, нетрудно наложить её на веер оранжевых полос. Район поисков заметно сузился.

Зрелище иглы, введённой под кожу, вновь и вновь возникало перед его мысленным взором. Гости — с транспондерами, местные — со вживлёнкой... Лишь разрезав кожу, можно удалить метку. И без неё ни купить, ни продать... Поголовная чипизация. Очень знакомо. Это уже было. Или это предстоит? Нет, оно уже здесь, сейчас.

«Всем — малым и великим., богатым и нищим, свободным и рабам — положено будет начертание на правую руку их... Никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его...»

Форт отлично помнил людей из церкви, раздающих листовки в Сэнтрал-Сити. «Протестуйте! Не принимайте Печать Зверя! Клеймение людей — вне закона!» Очередная попытка правительства навязать народу носимые индивидуальные коды, заменяющие всё — паспорт, лицо, имя, душу. Полицейские в сервокостюмах с ранцами-«мухами» кружили в воздухе у фонарного столба, пытаясь сграбастать девушку, кричащую всей улице оттуда, сверху, слова блаженного Августина: «Если власть приказывает нечто противное воле Божией — не слушайте власти!»

Видимо, в Аламбуке некому кричать. Или тут умеют быстро и крепко затыкать рты.

«Итак, я — в городе победившего Зверя. Как впечатление, мистер Кермак?..»

Атмосфера царила сдавленная и угарная. Энергию для освещения экономили немилосердно, поддерживая слабо тлеющие сумерки, и различать надписи могли разве что ньягонцы. Для иномирян продавцы подсвечивали товары фонариками. Эфир был густо насыщен волнами допотопной мобильной связи, вызывающей опухоли мозга, инсульты и бесплодие, а потому строго запрещённой в цивилизованных мирах. Куда ни брось луч сканера — топкие перекрытия, соты этажей, никаких массивных кабельных пучков и обособленных объектов. Впрочем, цель тайного путешествия в Аламбук на рынке искать бессмысленно — надо добраться до пункта схождения оранжевых линий.

Форт в прикиде наподобие имперского выглядел богатым, шёл плывущей туанской походкой, и торгаши при его приближении начинали орать ломаной великой речью то ли в тоске, то ли с вожделением: