Вернувшись в свою камеру, Линге хвастается перед своим товарищем по заключению тем, что лжет во время допросов. Агент «Бремен» не теряет ни слова и все доносит своему начальству: «Линге не дает правдивых свидетельств, потому что уверен в том, что русские следователи не смогут подловить его в обмане. По той простой причине, что есть только два человека, которые знают все обстоятельства “смерти” Гитлера: он и Борман. А последний вне досягаемости русских». К этому времени Мартин Борман все еще находится в розыске. Никто не знает, жив он или мертв. На самом же деле он не пережил попытку побега из бункера 2 мая 1945 года.

Три почти бессонные ночи. Линге так и не удается выспаться в камере. Он возвращается изнуренный этими бесконечными вопросами. А днем ему не дают спать надзиратели. Такой жуткий и бесконечный ритм.

Следователь Швейцер, допрос заключенного с 23 часов 30 минут 21 февраля до 4 часов 20 минут 22 февраля 1946 года. Во время допроса Линге, отвечая на вопрос о количестве людей, находившихся в бункере, настаивает на исправлении своих показаний, данных 20 февраля 1946 года.

Первые трещины в показаниях камердинера. Крики, угрозы, град ударов, разрыв барабанных перепонок. Он снова возвращается к своим показаниям, данным накануне. Вместо пятидесяти восьми человек в бункере он называет только двенадцать, которых на самом деле видел вечером с 29 на 30 апреля 1945 года.

В отчетах советских следователей никогда не указывается, какие методы использовались во время допроса. Чтобы узнать это, обратимся к свидетельствам заключенных. Линге сообщил некоторые страшные подробности своего пребывания в советских казематах. В частности, о физическом насилии.

«Так как я не говорил того, что хотел услышать комиссар, мне велели раздеться и голым лечь на дыбу. Комиссар предупредил меня, что меня изобьют, если я не “расколюсь”. Голый и униженный, я упорно приводил одну и ту же версию: “Адольф Гитлер покончил с собой 30 апреля 1945 года! Я сжег его тело!” Тогда комиссар обратился к крупному и по виду сильному лейтенанту, который держал в руках кнут и приказал: “Всыпь ему то, что он заслуживает!” Я визжал, как свинья, которую режут. Тогда он цинично заметил: “Ты должен знать эти приемы лучше нас. Мы о них узнали от СС и гестапо”»[56].

Ганс Баур, уже сильно ослабевший после ампутации ноги, подвергается такому же обращению.

Ночные допросы и один и тот же беспрерывно повторяющийся вопрос: умер ли Гитлер?

Поначалу немецкий летчик пытается сохранять достоинство. Он даже жалуется на условия содержания в своей новой тюрьме и ходатайствует о возвращении на Лубянку. Запрос, конечно, отклонен. Вместо этого ему кричат: «Ты врешь! Ты врешь! Ты врешь!..» Измученный, испуганный Баур признается, что он действительно обманывает. Он сам не знает, что в его показаниях ложь, но он готов все признать. У него только одно желание: чтобы все это скорей прекратилось.

«Мой привлеченный следователь все время ходил вокруг меня широкими кругами, а когда ненадолго останавливался, то глотал какие-то таблетки, видимо, для поддержания бодрствования […] Однажды ночью я испытал жуткий шок. Пока я, как обычно, шел в допросную, мой следователь вдруг громко заорал: “Баур, ты сейчас расскажешь нам все, что знаешь. Через день-два твоя жена будет здесь. И если ты не заговоришь, мы разденем ее догола прямо перед тобой. Если этого будет недостаточно, мы ее изобьем. А если этого недостаточно, мы опозорим ее на твоих глазах”»[57].

Угроза возымела действие. Летчик сбрасывает маску.

Самоубийство Гитлера? – Он не присутствовал.

Обнаружение мертвых тел Гитлера и Евы Браун в кабинете бункера? – Он при этом не присутствовал.

Сожжение двух трупов в саду? – Он не присутствовал.

Почему он отсутствует постоянно в самые драматические моменты жизни человека, которому он так усердно служил?

«Я был занят сбором вещей перед бегством из этого района. И потом, это было слишком опасно – находиться средь бела дня в саду императорской канцелярии, чтобы смотреть, как сжигают тела. Весь квартал находился под артиллерийским обстрелом».

Баур больше не приписывает некоей значимости своим действиям. Он говорит так, как было, ничего не приукрашивая.

Что же касается подробностей смерти Гитлера, то он их узнал только гораздо позже. «Это было 22 или 23 октября 1945 года в лагере для военнопленных в Познани». Об этом ему поведали два охранника из службы личной безопасности Гитлера.

Баур поспешил сообщить имена этих двух солдат: «Речь идет о Бергмюллере и Хефбеке».

Советские следователи еще сомневаются в правдивости заявлений Баура. Они знают, что Гитлер поручил лично ему сжечь свое тело после самоубийства и сделать так, чтобы никто никогда не смог его найти. Тем не менее ничего этого Баур не сделал. Можно ли ему доверять?

Когда вы в последний раз видели Гитлера?

30 апреля 1945 года около 18 или 19 часов он объявил мне о своем намерении покончить с собой. Затем я покинул его апартаменты, чтобы собрать вещи и бежать.

Когда Вы вернулись в бункер Гитлера?

Через два часа […] Я спросил у тех, кто был там: «Все уже кончено?» Мне ответили, что он покончил с собой, выстрелив из 8-милиметрового военного пистолета.

Показания Баура совершенно не совпадают ни с заявлениями Линге, ни с показаниями Гюнше. Последний повторяет на каждом допросе одно и то же. Гитлер покончил с собой 30 апреля 1945 года в 16 часов. Его обнаружил Линге. Зато, находясь всего в нескольких метрах от двери кабинета Гитлера, Гюнше не слышал звука выстрела. Именно в этот момент никаких посторонних звуков в бункере не было, кроме шума вентиляционной системы. Как мог молодой эсэсовец не услышать звук выстрела?

Tаблица обобщенных советскими следователями различных версий смерти Гитлера. (Архив ГА РФ).