бабушки. Коллеги всячески уговаривали ее эвакуироваться. Уинн объяснила ей, что она не должна рисковать жизнью своего еще не родившегося ребенка ради немолодой женщины. Вместе с другой медсестрой, Шери Ландри, она пообещала присмотреть за ее бабушкой и пожилой тетей, которая также находилась в больнице. В конце концов беременная медсестра все же села в лодку.

Гигантский винт взревел на корме одного из аэроботов. Его пилот, сидящий высоко над пассажирами в металлическом кресле, тронул судно с места и осторожно повел его по темной, мутной воде вдоль Клара-стрит, оставляя за собой небольшой кильватерный след. Аэробот проследовал мимо слегка выступавших над поверхностью воды крыш автомобилей на парковке Института онкологии и торчавшей вверх двери багажника какого-то хетчбэка или фургона – вероятно, она самопроизвольно открылась под водой. Уинн понятия не имела, куда именно эвакуируют ее медсестер. Куда-нибудь в безопасное место, думала она, ведь кто-то же занимался организацией всего процесса поисково-спасательных работ, держал его под контролем. Она была уверена в этом.

В месте высадки пилоты аэроботов помогли пересадить первых эвакуированных в дожидавшиеся их машины «Скорой помощи» и пустились в обратный путь к Мемориалу. Суда продвигались вперед небыстро: пилоты опасались наткнуться на какие-нибудь обломки. Вся дорога туда-обратно заняла больше часа.

Сандре Леблан удалось разведать еще одно подходящее для высадки эвакуируемых место, поближе. Оно находилось около похоронного бюро и ресторана Коуплэнда, в девяти кварталах от Мемориала. Узкая полоса вдоль юго-западной границы Нового Орлеана оказалась незатопленной. Плюс состоял еще и в том, что оттуда имелся доступ к вылетным магистралям и крупным дорогам за пределами Нового Орлеана. Пилоты аэроботов, получив ощутимую помощь в виде еще одного судна, гораздо больших размеров, начали было перевозить туда людей, но машин «Скорой помощи» там не оказалось. Вероятно, никто не позаботился о том, чтобы позвонить и перенаправить их к новому месту высадки. Кроме того, выгружать пассажиров там было не очень удобно, потому что до сухого места нужно было брести по мелководью по колено в воде.

Эвакуационная стратегия претерпела еще одно небольшое изменение: теперь в лодки стали сажать только тех пациентов, которые чувствовали себя достаточно хорошо, чтобы самостоятельно добраться от места высадки до «суши». Таких было немного. Несколько врачей принимали участие в погрузке пациентов в лодки и следили за порядком на пандусе приемного отделения. Вероятно, им просто хотелось побыть на улице, а не в удушающей жаре больничных коридоров, в окружении немощных больных людей. Через некоторое время они стали позволять покидать территорию Мемориала медработникам вместе с их близкими, а также родственникам пациентов, сотни которых все еще оставались в больнице. Очередь на эвакуацию вскоре зазмеилась от пандуса через весь приемный покой и достигла вестибюля.

Подходя к лодкам, многие спрашивали Карен Уинн: «Куда нас везут? Куда мы едем?» Этого она не знала. Ее очень расстраивало, что люди, которые уже почти оказались на пути к спасению, внезапно начинали колебаться, явно не уверенные, что им следует покидать больницу. Остаться в уже знакомом аду для них было предпочтительнее, чем отправиться в путешествие, не зная, чем оно закончится. Одна женщина отказалась сесть в лодку, узнав, что не сможет захватить с собой свою сумочку: на борту было слишком мало места. Она заявила, что в этой сумочке «вся жизнь» – ее и ее мужа, выписанного из Мемориала пациента, с которым ей теперь было расстаться легче, чем с нею. Уинн очень хотелось сказать ей: «Давайте сюда вашу чертову сумку!» С трудом сдержавшись, она предложила женщине оставить сумочку лично ей, под ее ответственность, точно так же, как незадолго до этого она взяла на себя ответственность за бабушку беременной медсестры. Но женщина не согласилась. Она отказалась отдать сумочку Карен и решила никуда не ехать.

Стресс, вызваный стихийным бедствием, словно вдруг сузил кругозор этих людей, ограничив их мировосприятие. Он стал чем-то вроде шор, из-за которых они перестали признавать чей-либо еще опыт, кроме своего собственного. Снова и снова Уинн по тем или иным признакам убеждалась: многие не осознают всей серьезности и опасности ситуации в Мемориале. Рано утром в больницу каким-то образом пробралась амбулаторная больная. Она пришла не просто так, а для проведения очередного сеанса химиотерапии – время ей было назначено заранее. Уровень воды стабилизировался между пятью и шестью футами. Было ясно, что до страшных пятнадцати футов он уже не дойдет. «Дорогая, химиотерапию мы сегодня не делаем», – сказала Уинн, обращаясь к женщине.

Карен Уинн позвонили из женской больницы в Батон-Руж и пожаловались, что из Мемориала к ним поступил психиатрический больной мужского пола – его эвакуировали вместе с новорожденными еще во вторник. «Ну, и чего вы от меня хотите? Что я должна сделать?» – эти слова едва не сорвались с языка Карен, но она снова сумела сдержаться. Вместо этого она посоветовала сотрудникам женской больницы погрузить больного в «Скорую помощь» и отправить в какую-нибудь другую больницу, принимающую пациентов-мужчин. Она искренне надеялась, что уж с этой-то задачей медперсонал женской больницы в Батон-Руж справится. О том, сколько пациентов из Нового Орлеана могли быть перевезены в столицу штата Луизиана Батон-Руж, ей думать не хотелось. У Карен просто не укладывалось в голове, что ситуация за стенами Мемориала могла быть почти такой же тяжелой, как и внутри него.

Пока лодки совершали рейс за рейсом, перевозя сотрудников больницы и членов их семей, Уинн помогала заботиться о включенных в первую группу пациентах «Лайфкэр» и Мемориала, которых спустили вниз, на первый этаж. Больные ожидали эвакуации на пологом пандусе приемного покоя, сидя в инвалидных креслах с заблокированными колесами. За весь этот жаркий день Карен Уинн не раз скользила взглядом по лицам больных и хорошо их запомнила. Вдруг она заметила среди них незнакомца. Карен не могла понять, откуда он взялся. Он точно не был одним из ее пациентов. Мужчина был насквозь мокрый. Уинн заметила катетер для диализа, тянувшийся от его груди под мышку – он свободно болтался, а не был, как положено, зафиксирован с помощью стерильного бинта. Человек сказал ей, что живет поблизости. Из-за удара стихии он пропустил сеанс диализа, который ему обычно проводили в другом лечебном учреждении, и пришел в Мемориал по затопленным улицам, бредя где по пояс, а где и по шею в воде. Уинн могла только догадываться, какие бактерии и прочие вредные микроорганизмы могли попасть в катетер, который вводят прямо в крупную вену, и вызвать заражение крови.

Уинн окликнула одного из врачей, руководившей посадкой людей в лодки. «Доктор Кейси! – Карен указала на мужчину с катетером. – Он на