Никогда не знаешь, что сказать в подобной ситуации, но некоторые из нас разработали стратегию, которая работает всегда.

– Мне надо узнать о Лилиан Тренч, – сказала я слишком громко, как будто миссис Мюллет находится в Африке, а не по ту сторону тонкой фанерной двери. – Откуда вы узнали, что она ведьма?

Повисла короткая пауза, потом миссис Мюллет ответила:

– Потому что я слышала это от моей подруги миссис Уоллер, вот почему.

– А откуда узнала миссис Уоллер? – настойчиво спросила я.

– Из уст этой самой женщины, вот откуда.

– Лилиан Тренч сказала миссис Уоллер, что она ведьма? Имею в виду, что она сама ведьма, Лилиан, а не миссис Уоллер?

– Верно, милочка, – отозвалась миссис Мюллет. – А теперь уходи. Я скоро выйду.

Ситуации вроде этой приводят к детективным подвигам.

Совершив гигиенические процедуры, как говорит Фели Дитеру, когда хочет навешать ему лапшу на уши, я спустилась вниз.

Хотя уже давно стемнело, у меня еще были дела. Я просто не могла позволить, чтобы инспектор Хьюитт опередил меня и присвоил себе все лавры.

Но сначала, как говорят в кино, надо обеспечить себе чистый отход. Последнее, что мне нужно, – это Ундина, которая будет болтаться у меня на хвосте.

Не стоило беспокоиться. В доме царила идеальная тишина.

По правде говоря, я наслаждалась этой новообретенной свободой уходить и возвращаться по своему усмотрению, и легкое чувство опасности, появлявшееся у меня во время одиноких прогулок по деревне в темноте, придавало остроту происходящему, как перец блюду.

– Давай, «Глэдис», – прошептала я, открывая дверь в оранжерею. – Кто-то творит черные дела, и нужны наши услуги.

Дул сильный ветер, отполировав обледеневшую дорогу до состояния стекла. Светила белая яркая луна, превращая знакомый пейзаж в фантастическое стеклянное королевство.

Морозный воздух способствует ясности мышления, и по пути я обдумывала слова миссис Мюллет.

Зачем Лилиан Тренч объявила, что она ведьма? По словам миссис М., она заявила это миссис Уоллер прямо в лицо. Так сказать, проявила инициативу.

Одинокая женщина, живущая в коттедже, вряд ли спровоцирует волну деревенских сплетен без серьезной на то причины.

Есть только одно объяснение: она хотела отпугнуть людей.

Но зачем, спросила я себя, ей это надо?

Чтобы они держались подальше от нее, разумеется. Другого логичного ответа нет.

А зачем ей надо было, чтобы от нее держались подальше?

Мне показалось, я знаю почему.

Но единственный способ узнать это наверняка – это спросить ее. Один вопрос – и дело в шляпе. По ее реакции я сразу пойму, права я или нет.

Я на секунду оторвала руки от руля «Глэдис» и обхватила себя. Горжусь собой.

Отец бы тоже мной гордился.

Подъехав к Святому Танкреду, я спешилась и перевела «Глэдис» через дорогу. Земля была очень скользкой, и я опасалась упасть. В нынешние времена удача де Люсов закатилась, не стоит рисковать. Сломанная рука и нога, если не что-то похуже, будут последней соломинкой.

Когда я осторожно пересекала дорогу, справа от меня на главной улице вспыхнули фары. С востока приближался автомобиль.

Не знаю, что заставило меня так поступить, но я подхватила «Глэдис», осторожно внесла ее в ворота и спрятала за каменной стеной. Присела, едва осмеливаясь дышать.

Не могу позволить, чтобы меня обнаружили и подвергли допросу.

Машина подъехала и сбросила скорость, у меня замерло сердце. Глядя сквозь расселину между камнями в верхней части ограды, я увидела знакомый синий «Воксхолл» инспектора Хьюитта.

Он меня заметил? Фары высветили меня? Не знаю.

Я съежилась в темноте, пытаясь уменьшиться в размерах.

«Воксхолл» не остановился полностью, он медленно, дюйм за дюймом, ехал по скользкой дороге.

Я рискнула выглянуть за забор.

Я не успела рассмотреть водителя, но в свете луны смогла рассмотреть вытянутые белые лица пассажиров на заднем сиденье.

Хилари Инчболд и Лилиан Тренч.

Оба они были бледны как смерть.

Спустя целую вечность «Воксхолл», аккуратно миновавший опасный ледяной участок, набрал скорость и унесся в сторону Хинли.

– Тысяча чертей! – сказала я. Возможность упущена.

Теперь я не смогу допросить эту женщину. Инспектор Хьюитт опередил меня.

Он явно пришел к аналогичным выводам о смерти Оливера Инчболда, он же Роджер Сэмбридж, и произвел аресты.

Несмотря на это, я не сдержала улыбку.

Мне оставалось только вернуться в Букшоу и прочитать обо всем в утренних газетах.

Знает инспектор хотя бы половину? – задумалась я.

Придется подождать выхода «Хроник Хинли».

Когда я выходила из ворот, ветер донес до меня слабый звук. Кто-то стонал за моей спиной на церковном дворе, и это был не ветер. Но исходит ли этот звук из человеческого горла, я не поняла.

Обычно на кладбищах я не нервничаю; на самом деле, среди мертвецов я провела самые приятные часы в жизни. В конце концов, они безобидны.

Почему же у меня волосы встали дыбом? Почему все инстинкты твердили мне: беги? Дело в темном рваном облаке, которое внезапно заволокло луну? Или мне вспомнились сказки, которые Даффи рассказывала мне в том возрасте, когда я еще не умела ходить? Эдгар Аллан По может оказать поразительное воздействие на детский мозг.

Среди надгробий застонал ветер, потом жутко взвыл в колокольне.

Сам воздух наэлектризовался. Приближалась буря. Луна исчезла, и снова появилась, и снова исчезла.

Вновь послышался непонятный звук, на этот раз ближе, и он прозвучал иначе.

Звук пения.

Пение – обычное дело в церкви, особенно за два дня до Рождества, но церковь и домик викария были темными. Это не репетиция в последний момент.

Может, это в деревне ходят люди от двери к двери, поют рождественские гимны в надежде на кружку горячего сидра или чего-то покрепче?

Но нет, это звук одного-единственного человеческого голоса, и теперь он четко звучал в холодном воздухе, на фоне северного ветра:

Это рогатый танец. И я узнала голос.

– Карла? – окликнула я. – Это ты?

Ответа не было. Только слабый плач ветра на зимнем кладбище.

– Карла? – снова позвала я, на этот раз громче. Мне не хотелось разбудить Синтию или викария, хотя вероятность этого невелика. Они слишком устали от подготовки к Рождеству, и их могут разбудить только всадники Апокалипсиса.