с которыми когда – то пила, не ходила, хотя вспоминала их часто и жалела. Пропадали тётки, неплохие в общем люди. Могли бы тоже начать снова. Работать, любить, жизни радоваться. Печально, что не получалось у них.

За месяц до окончания Витюшиных курсов Хохлов пришел к ней вечером с разговором.

– Такое у нас в милиции правило.– Сказал он увесисто. – Его, правда, на бумаге нет нигде. Но говорю как есть и как быть должно. Короче -каждый милиционер должен быть женатым. Ну, вот я, честно, не знаю почему так уложилось. Но вот как есть правило, так оно и есть. Вам надо официально расписаться в ЗАГСе.

– А я что? Хоть сейчас! Витюша – мужчина! Надёжный причём. И любимый. Приедет – распишемся. – Засмеялась Наташа, хотя и смущенно.– Он, правда, мне предложения не делал. Вообще о ЗАГСе ни слова ни разу. Но, думаю, что мы оба любим и потому поженимся. Уверена.

– Я – то с ним тоже поговорю. – Андрей погладил её по плечу.– Свадьбу отгуляем – в Америке услышат наши гармошки!

Он ушел, а Наташа села на подоконник и почему – то заплакала. Наверное, сама не верила, что ей одной может достаться столько счастья сразу.

Курсанты за месяц до получения «свидетельства об окончании Школы сержантов МВД» практику проходили в городском Управлении. Витюша по вечерам ездил на мощном «Урале» с бригадой ППС на дежурство по трём районам Зарайска. Они лежали на окраине вокруг большого кирпичного и железобетонного комбината, металлоремонтного завода и огромной ткацкой камвольно – суконной фабрики. После восьми вечера народ практически прекращал движение по улицам и дома сидел. Районы эти считались хулиганскими. Здесь в стареньких неказистых домишках кроме заводских и фабричных работяг снимали жильё «откинувшиеся» зеки, которым ехать некуда, а в родные места не хотелось. Боязно было.

Они отыскивали в забегаловках почти зелёных ещё пацанов, которых по возрасту всё ещё тянуло на приключения и опасные делишки. От их дерзкого лихого исполнения горячее становилась кровь и в мозгах появлялась иллюзия собственной значимости. Вот с этими компаньонами бывшие урки шустрили до поздней ночи. Грабили поздних прохожих, чистили карманы у пьяных, дрались с пришельцами из других районов и время от времени нагло и умело «подламывали» всякие киоски, в основном продовольственные. Сгребали там курево, вино и водку, ну, если продавцы забывали забрать дневную выручку – то и деньги шпане перепадали.

На пятом дежурстве группа патруля в придачу с Шаниным наткнулась часов в одиннадцать вечера на «гоп – стоп». Трое «лихих» гурьбой повалили идущего со свидания, наверное, парня, приземлили его и увлеченно пинали ногами. Все молчали, даже жертва. Один из грабителей присел на корточки, зажал между коленями его руку и отстёгивал браслет с часами. Ещё один уже наклонился и стал шарить по карманам. Третий продолжал носком ботинка бить лежачего по спине и ногам.

– Шанин, вот браслеты тебе, быстро вяжи того, который с часами возится.– Сказал командир группы лейтенант Борисенко. – Вы двое – за мной. Работаем быстро и жестко.

Витюша сзади перехватил урку за шею и поднял его на грудь. Тот обмяк, повис у Шанина на руках, он без особой аккуратности воткнул нападавшего носом в землю, закинул за спину руки и защёлкнул «браслеты». Остальные ППСники не сговариваясь дёрнули двух оставшихся грабителей за ноги возле щиколоток и они с громким хлопком плашмя повалились под ноги милиционерам. Через минуту все трое лежали лицом вниз, а парень, которого грабили, поднялся и подошел к лейтенанту.

– Часы сняли, двадцать рублей забрали пятёрками в кошельке. – Парень держался за правый бок. Там где нижнее ребро.– Медальон ещё был на серебреной цепочке. Его сдёрнули. В медальоне моя фотография и портрет моей невесты. А! Ещё авторучка. Дорогая. Импортная. Подарили на день рожденья.

Сержанты с автоматами вытряхнули всё из карманов бандитов и крикнули потерпевшему.

– Иди своё сбирай. Вот тебе фонарик. И нам отдай. Пройдут как вещдоки, а завтра днём заберёшь в канцелярии.

Остальное они тоже уложили в брезентовый мешочек. И отдали старшему.

– Первый, я шестерка.– Сказал лейтенант в рацию. – Трое задержанных. Машину дай на угол Силантьевской и Церковной. Там увидят нас мужики. Давай быстрее. У нас ещё работы до хрена. Мало проехали. «Гоп – стоп» время отнял. Запиши на шестёрку задержание троих налётчиков. Отметь, что одного повязал лично курсант нашей школы Шанин.

– Понял.– Почти без хрипа ответили по рации.– Всё запишем.

– Завтра приходите к часу дня в седьмой кабинет к следователю Домаеву. -Лейтенант прочел паспорт потерпевшего. – Игорь Васильевич, Вы услышали меня? Оформите всё и протокол опознания подпишите. Потом заберёте свои вещи. Канцелярия в конце коридора первого этажа. Вас подбросить до дома? А то …

– Да до дома сто метров не дошел всего. Вон дом мой.– Засмеялся Игорь.– Трое их. Один сразу ноги обхватил. Уже ничего не сделаешь. Одного бы я сам уделал.

Дождались машину. Задержанных уркаганов два старшины как мешки кинули в открытые сзади двери «ГАЗ»ика с решетками на окнах и уехали. Патруль с Витюшей Шаниным ездил до трёх ночи, но серьёзных происшествий больше не было. Усмирили, правда, в одном дворе мужика поддатого, который выгнал за что – то жену за калитку и орал на неё со двора.

– Давай,чеши тогда к своей мамане и целуйтесь там с ней на голодное пузо. У неё, небось, тоже дома жрать нечего.

Сержант с автоматом подошел к нему, пять минут что – то тихо мужику объяснял, после чего тот пошел, обнял жену, извинился и повёл её во двор.

– Если что – звонить знаете куда. Запомнили номер? – Крикнул лейтенант.

– Запомнила, конечно! – Ответила женщина и тихо прикрыла калитку.

Утром на разводе Витюше объявили благодарность с занесением в личное дело. Он обрадовался, но эмоций не выразил. Только сделал шаг вперёд, козырнул и громко оповестил всех.

– Служу Закону и Советскому Союзу!

– Братан, слышь, такое дело надо бы отметить. – Взял его под локоть после обеда Дима Горячев. – Из курсантов ты один реальное задержание провел. Я слышал – у бандитов и ножи были. Ты даёшь, братан! Орёл! Вспрыснуть надо это дело срочно! А то больше не задержишь никого.

– Да не пью я.– Витюша отвел взгляд.

– Так и я не пью! – Радостно прошептал Дима – По сто граммов коньяка пропустить, так это смешно питьём – то назвать. А кафе вот тут. За забором. В самоход сгоняем, отметим и к лекции по истории партии успеем как раз. Там всё выдохнется и на вечерней поверке будем свеженькие