посылаемые мозгом сигналы – а заодно убедиться, что изменения происходят по нашей собственной воле. Когда мы машем рукой, определенный участок нашего мозга посылает сигнал в нервные волокна конечности (чтобы инициировать ее движение) и еще один сигнал (эфферентную копию) – в другой участок мозга, чтобы сообщить о том, что движение запущено «изнутри», а не под влиянием внешних факторов. Если эфферентная копия не создается, мы можем предположить, что нашей рукой кто-то помахал за нас. Именно благодаря эфферентному копированию мы не можем пощекотать себя сами – пропадает эффект неожиданности. Этот же механизм, по мнению исследователя Марка Скотта из Университета Британской Колумбии, отвечает за такое явление, как «внутренний голос»: в процессе говорения мы на самом деле воспринимаем не столько внешний звук своей речи через барабанные перепонки, сколько копию планируемой речи в своей голове. А все внутренние монологи – это своего рода прогнозы речей, которые никогда не будут произнесены вслух.

Проблемы с эфферентным копированием могли бы объяснить такие симптомы шизофрении, как «чужие мысли» в голове и чувство, словно кто-то завладел вашим телом: если одна часть мозга не сообщает другой о своих планах, человек может воспринимать собственные мысли и действия как навязанные извне.

Дурное воспитание

Есть мнение, что возникновению шизофрении способствует и определенное психологическое воздействие. Зигмунд Фрейд считал, что такие симптомы, как бред и спутанность мыслей, могут быть связаны с регрессией личности в младенческое состояние, когда Эго (часть личности, отвечающая за осознание себя и контакт с окружающим миром) еще не сформировалось. При этом человек чувствует себя дезориентированным и пытается вернуть контроль над реальностью с помощью различных компенсаторных механизмов – поэтому возникают галлюцинации. Впрочем, Фрейда нельзя назвать энтузиастом изучения шизофрении: он откровенно недолюбливал пациентов с этим расстройством. «Я чувствую, что они слишком далеки от меня и от всего человеческого», – сознавался профессор в одном из писем.

Позже немецко-американский психоаналитик Фрида Фромм-Рейхман ввела понятие «шизофреногенная мать». Она считала, что развитию заболевания способствует специфический метод воспитания, а именно чередование гиперопеки с пренебрежением к чувствам и желаниям ребенка. Яркий пример такого отношения к собственному отпрыску демонстрирует доминантная мать-одиночка из фильма «Стена» (The Wall), снятого основателем группы Pink Floyd Роджером Уотерсом: героиня закладывает в сына свои самые глубинные страхи и окружает его удушливой заботой.

В 1950-х гг. американский антрополог Грегори Бейтсон выдвинул гипотезу о том, что предпосылкой развития расстройства у ребенка может быть частое использование в семье так называемых двойных посланий[485]. В процессе беседы мы общаемся одновременно на нескольких уровнях (невербальные сигналы, контекст, ирония), и говорящий не всегда может различить, что он говорит буквально, что хочет сказать осознанно и какое сообщение транслирует на самом деле. Из-за этого его послание не всегда можно трактовать однозначно.

Даже здоровый человек не всегда способен сориентироваться в этих модусах коммуникации (особенно если имеет дело с собеседником, который сам себе противоречит). У шизофреника же с этим возникают постоянные проблемы – у него словно бы отсутствует ключ к пониманию контекстов. Бейтсон предположил, что это может быть следствием своеобразной адаптации ребенка к общению, лишенному логики, когда родители постоянно используют в общении двойные послания. Например, на словах они выражают нежность, но одновременно отстраняются от ребенка или объявляют запрет, невербально показывая, что его можно не воспринимать серьезно. Оба «месседжа» должны быть равноценными, но для полноты воздействия надо, чтобы ребенку запрещалось расценивать слова родителей как нелогичные – тогда он при всем желании не сможет уточнить, что те имели в виду. Если такая ситуация повторяется часто, психика малыша начинает к ней адаптироваться – а одной из стратегий адаптации может стать поиск во всем скрытого смысла, столь свойственный шизофреникам.

Впрочем, доказательная база Бейтсона строилась в основном на анализе письменных и устных отчетов психотерапевтов, звукозаписях психотерапевтических интервью и рассказах родителей пациентов-шизофреников. Эта любопытная теория так и не была подкреплена масштабными исследованиями. На данный момент она, как и концепции психоаналитиков, считается недостаточно убедительной.

Параноик с топором: насколько опасны люди с шизофренией?

Статистическое исследование, проведенное австралийскими учеными из Госпиталя принца Уэльского, показало, что шизофреники в стадии обострения в целом не опаснее для окружающих, чем другие члены общества[486]. Но сегодня до трети американцев считают больных шизофренией склонными к жестокости, причем, согласно опросам общественного мнения, доля респондентов с таким мнением за последние 50 лет выросла в 2,5 раза[487]. Ореол опасности сформировался вокруг этой болезни по двум причинам. Во-первых, значительный вклад вносит так называемое «селективное восприятие». Случаи насилия со стороны людей с шизофренией мы запоминаем, потому что они складываются для нас в целостную картину: «сумасшедший, все с ним ясно». При этом мы не отдаем себе отчет, что на одно проявление жестокости со стороны «ненормального» будет еще 100 случаев со стороны «нормальных» людей. Так устроена человеческая психика – мы лучше запоминаем те события, которые соответствуют нашим ожиданиям[488].

Во-вторых, шизофрения сама по себе способна ухудшать качество жизни настолько, что человек попадает на самые нижние ступени социальной лестницы, где вероятность совершить преступление значительно больше. У здорового человека есть друзья, работа, семья, которые защищают от преступных действий. Больные же рискуют потерять эту социальную «подушку». Зачастую общество само не позволяет вполне полноценным людям вернуться к нормальной жизни, ставя на них клеймо: «Да это сумасшедший, лучше держаться от него подальше»[489].

Мы привыкли бояться неизведанного и непонятного, поэтому интуитивно стараемся изолироваться от таких людей. Между тем малозаметная для постороннего наблюдателя психопатия в целом значительно опаснее для окружающих (подробнее об этом – в главе 8). Кроме того, шизофрения в большинстве случаев излечима, поэтому непосредственно неадекватен больной лишь во время острых приступов, а не всю свою жизнь.

Весь этот джаз

Шизофрения часто ассоциируется с креативностью, однако, в отличие от ситуации с биполярным расстройством (подробнее об этом см. в главе 3), статистически значимых подтверждений этой связи обнаружено не было, хотя и предпринималось немало попыток найти ее. Психиатр и философ Нил Бертон, автор книги «Значение безумия» (Meaning of Madness), предполагает, что, возможно, между этими явлениями существует лишь косвенная связь. Например, гении являются носителями некоторых генов, способных активировать шизофрению, либо в их жизни отсутствуют необходимые факторы среды для развития болезни, поэтому их нестандартное мышление вписывается в рамки психической нормы. В качестве аргумента ученый приводит в пример большое число родственников с шизофренией в семьях выдающихся людей. Среди них сын Альберта Эйнштейна, сын Бертрана Рассела, дочь Джеймса Джойса[490], также в числе «подозреваемых» – родственники Моцарта, Ньютона,