их тут на ленты для бескозырок порежут. Так что да, очень может быть, что книга не у нее.

— Занесем в актив, — потер руки Швецов. — Это аргумент в нашу пользу. Теперь остались сущие пустяки — найти искомое.

— Не совсем. Старая хрычовка еще про какое-то обманное зелье упоминала.

— Без книги нам зелье в хрен не уперлось, — резонно возразил мне Хранитель кладов. — А если ее найдем, то и все остальное, глядишь, выведаем. Опять-таки, на Даре свет не зациклился, есть и другие знатоки заветных тайн.

— Ты про Марфу?

— В том числе. — Мой собеседник отхлебнул «Тархуна». — Только к ней бы я пошел в самую последнюю очередь.

— Хрен редьки не слаще, — согласился с ним я. — Она с ценой за помощь скромничать не станет.

— Не только. Не знаю, как ты, а я без особой нужды не люблю нарушать нейтралитет, вставая на чью-то сторону в споре. Мы этим визитом позицию очень четко очертим, а это не есть гуд. В первую очередь, понятно, это не моя, а твоя головная боль, но и мне может прилететь. С соседкой твоей я не пересекался, но что-то мне подсказывает — до поры до времени. Но я ладно, а тебе с ней дальше бок о бок жить.

— Да похрен, — отмахнулся я. — Между нами и до того любви не водилось, так что хуже, чем уже есть, не будет. Опять же — я ей ничего не обещал, по рукам мы не били, а что сказанное ей было обращено в мою пользу — запрета на подобное не существует. Ни в Поконе, ни где-то еще.

— Тогда все путем. — Валера привстал и гаркнул: — Достопочтенный Абрагим, можно тебя попросить к нам присоединиться?

Вот так просто? Хотя — почему нет? Может, и правда я потихоньку начал деградировать? Мне и в голову не пришло, что начинать поиски следует именно тут, в шаурмячной. Именно сюда стекаются все интересные новости и слухи города.

— Сейчас, — в ответ прогудел аджин, ставя металлические креманки с мороженым перед юными совсем парнем и девушкой, которые явно не принадлежали к ночному миру. На вид простые студенты, как бы и вовсе не школьники-старшеклассники, решившие маленько отдохнуть от идущих сейчас у них ЕГЭ. Он такие парочки сюда иногда пускал, руководствуясь исключительно какими-то своими соображениями.

— Слушай, Саш, а тебе иногда приходят в голову мысли о том, что лучше бы и не знать всего того, что мы знаем? — задумчиво спросил у меня Швецов, глядя на беззаботно смеющихся ребят. Как видно, его одолевали те же думы. — Или нет?

— Сначала да, — не стал скрывать я. — Потом нет, другие дела навалились. А сейчас привык настолько, что уже почти забыл, как оно раньше было. Недавно вот попробовал пожить немного по-старому, в офисе посидеть, у чужого принтера погреться — не получилось. Ушло что-то очень важное, без чего это все смысла не имеет. Может, необходимость работы как способа выживания в этом мире, может, еще что. Например, то, что мне больше неинтересно являться частью коллектива. Все эти маленькие радости бытия в виде интриг, сплетен, служебных романов и так далее ерундой на фоне того, что я повидал, кажутся.

— Это хорошо, — очень серьезно сказал Валера. — Это значит, что я не один такой. А то иногда начинаю думать о том, что мутирую, из человека в не пойми кого превращаюсь. Ну, ненормально же то, что мне в компании с ведьмой, вурдалаками и старыми предметами интереснее быть, чем в кругу обычных людей? А нет, ты вон так же думаешь. Ну или почти так же.

— Насчет ведьмы — не так, — мотнул головой я. — Не люблю их племя. И тебе по-братски советую держать их на расстоянии.

— Покушать принести? — подошел к нам аджин. — Мороженое есть, да. Заключил договор тут с одними, они хорошую цену дали и посуду привезли — плошки, ложки. Теперь вот им торгую тоже.

— Я всегда восхищался твоей коммерческой жилкой, Абрагим, — медово произнес Швецов. — Ты умеешь делать деньги на всем, но при этом никогда никого не обманываешь. Это великий дар!

— Говори, что надо, Валерка. — Шаурмячник отвесил Хранителю кладов подзатыльник. Вернее, обозначил его, по сути, просто погладив того по голове. Аджин, конечно, понял, что ему открыто льстят, но, как восточный человек, оценил данный поступок по достоинству. У них другое отношение к лести, если она уместна и хорошо подана, то воспринимается не как способ подлизаться, а как вполне допустимый шаг просителя по отношению к тому, от кого ему чего-то нужно.

— Скажи, Абрагим, ты знал такого колдуна… — Валера пощелкал пальцами и глянул на меня. — Сань, как его?

— Кузьма Петрович, — подсказал я. — Савостин. Дядька сильно немолодой, но мощный, в своих кругах известный.

— Знал, — кивнул аджин, садясь за стол. — Он ко мне сюда один раз приходил, да. После — нет. Я не хотел больше видеть его своим гостем, закрыл дорогу в мой дом.

— Надеюсь, спросить почему не будет слишком большой дерзостью? — осведомился Валера.

— Сюда почти все приходят не кушать, — почесал подбородок под короткой курчавой бородой сын песков и пламени. — И не музыку слушать. Нет, вон те — за этим, но они просто люди. Остальные идут ко мне за новостями, чтобы поговорить друг с другом, кто-то выясняет, чего хочет — войны или мира. Много разного здесь происходит. Но хозяин — я. Мне решать, что можно, что нельзя. А этот сихраит хотел тут делать так, как нужно ему, а не мне. Он думал, что я вроде чайханщика на базаре, который ради того, чтобы гость пошел к нему, а не к соседу, готов ишака под хвост целовать. Ха!

— Похоже, он не так умен, как ты думаешь, — фыркнул Валера. — Если подобные косяки порет.

— Э, тут таких без числа, — отмахнулся шаурмячник. — Сейчас меньше стало, а раньше сильно много ходило. Думали, что деньги все могут, что те, кто рожден на Востоке, за них на все готовы. Я им в лицо смеялся, да, а потом закрывал для этих дураков двери своего дома навсегда. Некоторые потом через знакомых извинялись, просили понять, простить. Некоторые — нет. Ваш — нет.

— Кузьма не наш, — вздохнул я. — Да и вообще умер он. Хотя, думаю, все равно просить ничего не стал бы, даже останься живым. На редкость упорный и упертый старикан был.

— Зачем неправду говоришь? — погрозил мне пальцем Абрагим. — Он теперь надсмотрщику Смерти принадлежит, потому ты его и ищешь. Он же сбежал, верно? А ты его ловишь.

— Ловлю, — не стал скрывать я, окончательно смирившись с тем, что в нашем мире, похоже, все знают все. — Только он пока не