- Ты решил их спрятать?

- Вас, - неожиданно уточняет, будто считает меня частью семьи. - Подальше от Даши, да и от Жени твоего. А я останусь здесь и сам с ними разберусь, - вздыхает, спотыкаясь о мой напряженный взгляд. - Я устал дергаться, переживая за вас. Это невероятно отвлекает от дел.

Опускаю глаза и невольно упираюсь в бронзовый треугольник кожи, виднеющийся из-под расстегнутой на груди рубашки. Вбираю носом воздух, смешанный с терпким ароматом одеколона, кофе, бумаг и его личным запахом, который сложно разложить на компоненты. «Воскресенский №5» с базовыми нотками власти, силы и принципиальности. Свежестью льда в сердце. И стойким шлейфом упрямства и горькой иронии.

- Это не выход, - говорю в его торс и поднимаюсь к лицу. - Мне кажется, Дарья все о тебе знает. График работы, адрес. Явки, пароли, - добавляю в шутку, чтобы сбросить напряжение между нами. Но тщетно. Искрит. – Уверена, Дарья в курсе, где живут твои друзья и родители.

С каждым вдохом легкие все больше заполняются им, пропитываются его «лимитированным ароматом». Невозможно вести «светскую беседу». Невозможно думать о делах. Невозможно находиться рядом.

- Нет, к родителям точно не поедем, - Костя реагирует так резко и громко, что я импульсивно отшатываюсь. - Отец черт знает где и пусть там и остается, а матери вы будете мешать, - туманно произносит.

- Как же так? – с грустью шепчу.

На мою талию как бы невзначай ложится тяжелая ладонь, будто придерживая меня и страхуя, в то время как я и сама твердо держусь на ногах.

- Есть другой вариант, - невозмутимо продолжает Воскресенский, не вдаваясь в подробности. - Ты пока вещи собирай, а я попробую дозвониться… - косится на часы за моей спиной. – Надеюсь, недостаточно поздно для ее бессонницы. – фокусирует взгляд на мне и заканчивает с усмешкой: - Только, пожалуйста, не спорь и не пререкайся, как обычно.

Его резкий переход от строгого тона к игривому сначала вгоняет меня в ступор, а через секунду начинает злить.

- Что значит «как обычно»? – цепляюсь за его безобидную издевку. - Ты так говоришь, будто я целыми днями только и делаю, что скандалы устраиваю, - вижу, как он иронично выгибает бровь, и чуть не плавлюсь от возмущения. - Но ведь это не так. Я даже на переезд согласилась, а мне он, между прочим, вообще все планы портит!

- Вера, Вера, - повторяет мое имя с особой интонацией, обволакивающей и одновременно укоризненной. – А сейчас ты что делаешь? – легко улыбается.

Понимаю, что попалась на его уловку. Опять. В очередной раз проиграла в нашем словесном поединке. Поддалась на провокацию. И сейчас имею честь лицезреть победное выражение лица Кости.

- М-м… - сжимаю губы. - Да ну тебя, Воскресенский, - расслабленно смеюсь.

Рука на моей талии становится тяжелее, железной гирей перемещается к пояснице – и надавливает. Неторопливо, но настойчиво вжимает мое тело в крепкий торс. Гипнотизирующий взгляд скользит по моему лицу, останавливается на губах.

- Спасибо, что согласилась, - проносится жаркий ветерок.

Делаю вдох, чтобы ответить. Но слов нет. Горло сводит спазмом.

«Воскресенский №5» взрывает легкие и разливается по всему телу, заражая собой каждую клеточку. Я не просто дышу им – я уже состою из него. Отравлена, как вреднейшим токсином.

Какого черта, Вера? Ты что себе позволяешь? И ему? Вам обоим? А как же твоя клятва: «Больше никаких мужчин»? Где твои принципы и рамки приличия, в конце концов?

Ничего не осталось. Сгорело, как кислород между нами.

Месяц после развода. А я в объятиях другого мужчины. Безумие. И вопиющая пошлость.

Интрижка с адвокатом – совершенно не то, что мне сейчас нужно.

Но его лицо так близко к моему, а дыхание настолько горячее, что я невольно облизываю губы.

- Ты ведь не собираешься меня поцеловать? – спрашиваю прямо и дерзко.

- Почему бы и нет? – спокойно отзывается, пока я задыхаюсь от возмущения и… почти интимной близости. Боковым зрением наблюдаю за его свободной рукой, которая поднимается к моему лицу, смахивает непокорные кудри со лба и щек. Теплые пальцы дотрагиваются до скулы и невесомо ведут к переносице, словно повторяя путь веснушек.

Мои ладони, выставленные в качестве защиты, безвольно опускаются на напряженные мужские плечи. Вместо того чтобы оттолкнуть его, намертво приклеиваются к литым мышцам.

Костя весь будто обращен в камень. Стойкий, несокрушимый, затверделый. Кусок чернейшего гранита. Но гул сердца в его широкой груди, прижимающейся ко мне, напоминает, что в этой железной махине еще теплится жизнь.

- А как же условие – никаких мужчин, пока идет судебный процесс? – напоминаю с вызовом. – Ты сам его нарушаешь.

- Меня не касается, - ухмыляется, изучая мои черты вблизи. Буквально ласкает каждую темным взглядом. Почти осязаемо. - Я твой адвокат. Мы как врачи – без пола.

- Сомнительное утверждение, - тоже не свожу с него глаз.

Он привлекательный. Нет, не совсем так. Он дьявольски красив.

Раньше мне казалось, что такие, как он, точно не в моем вкусе. Кареглазый брюнет с пугающе мрачной энергетикой, полная противоположность бывшего мужа. Наверное, именно это играет решающую роль. Контраст.

- Еще аргументы? – наклоняется ко мне, когда мне кажется, что ближе некуда. Однако нет. Для Воскресенского не существует ничего невозможного. Так что последние сантиметры пространства стремительно испаряются между нами.

Внешне мы ведем непринужденную беседу, в то время как наши тела горят, а души схлестнулись в смертельной битве. В ней не будет победителя. При любом исходе мы оба проиграем. Но как остановить локомотив, несущийся без тормозов?

Вдох получается рваным, а столь необходимый мне кислород опять выбивается из легких, когда стальной капкан сжимает меня.

- И все-таки приспичило вам, Константин Юрьевич? - язвительно тяну.

Еще одно слово – и я коснусь его губ своими. Сначала случайно, а потом… Не смогу остановиться. Даже представлять не хочу, что дальше. Точка невозврата, после которой мы уже не сможем общаться, как прежде.

Но ведь у меня впереди апелляция, суд. У него – борьба с бывшей.

А здесь и сейчас мы вдвоем. В вакууме. Пытаемся залатать кровоточащие раны любыми подручными средствами. Тянемся друг другу в поисках забытого тепла.

Всему виной пережитые стрессы. У нас обоих выдался тяжелый день. Да и жизнь не лучше.

- Так наберите один из своих номерочков. Вызовите профессионалку, - внутренне надеюсь, что он этого не