Есть такие люди, мелькнула злая мысль, во всем случившемся винят себя, эти люди — совесть мира, но сами себя защитить не могут от жестокой реальности.

Клавель фыркнул, едва не расплескав вино из чаши.

— Не посмеют? Да они всегда делали, что хотели!.. И никто из них с тобой не считался!

Ричмонд болезненно сжался, но ответил почти просительно:

— Но разве королевство не жило мирно? Разве не богатело?.. Это же главное, сын мой, что должно заботить правителя. До нашествия Карла, а затем Мунтвига наше королевство было самым процветающим среди всех соседних.

— Но оно пало! — сказал Клавель победно.

— Пали и другие, — мягко напомнил Ричмонд. — Пали и те, где короли гордились абсолютной властью, где всех подданных держали в железном кулаке и страхе.

— Я бы не позволил Бриттии пасть, — сказал Клавель. — Если можно — надо бороться и победить, но если враг слишком силен — нужно заключить с ним союз и вместе идти на другие народы!

Ричмонд охнул.

— Но это же… недостойно!

— Историю пишут победители, — возразил Клавель. — Воюя плечо в плечо с таким союзником, можно выбрать удобный момент и сломать ему шею!.. Главное — результат.

Он бросил острый взгляд в мою сторону и, похоже, понял по моему лицу, что я полностью согласен с ним, что вызвало еще более ехидную ухмылку.

Ричмонд повторил угрюмо, но с той беспомощностью, которую я в нем раньше не замечал, так как просто не обращал внимания:

— Нет-нет, это недостойно. Короли не могут так поступать. Мы — пример для подданных.

Сабриния внезапно помрачнела, словно вспомнив что-то недоброе, проговорила осевшим голосом:

— Лорды суда в самом деле настроены… Я говорила почти со всеми… Говорила по-всякому.

Ричмонд сказал с упреком:

— Сабриния!

Она ответила резко:

— Я не стану сидеть и ждать, когда моего ребенка убьют! Я пойду на все!.. Они еще меня не знают!.. Вы все меня еще не знаете…

Она начала подниматься, вся полыхающая гневом, но затем из нее словно стержень выдернули, опустилась на место рыхлой кучей и тяжело оперлась о край стола локтями.

Я наблюдал за нею искоса и видел, она не сдалась, ее цепкий ум все время напряженно работает, прикидывает, сравнивает, ищет некие ходы.

Ричмонд сказал тяжелым голосом:

— Я не верю в смертный приговор. Они все понимают, какой это будет удар для меня. Они все меня уважают… Они не захотят сделать для меня такое… ужасное.

Сабриния медленно вздохнула, поднялась с заметным трудом. Мы все трое замолчали и повернули к ней головы.

Она выдавила из себя улыбку и сказала величественно:

— Не будем ссориться в ожидании суда. Я пойду и лично приготовлю в знак примирения своему супругу его любимое мясо… как когда-то готовила в нашей юности.

Ричмонд благодарно улыбнулся, а Сабриния одарила его блеклой улыбкой и пошла к двери. Фрейлины двинулись было за ней, но она сказала величественно:

— Ждите здесь. Не хочу, чтобы подсматривали мои секреты.

Дверь за нею захлопнулась, Ричмонд виновато улыбнулся и торопливо объяснил, ни к кому не обращаясь:

— Она чудесно умеет готовить рябчиков. Таких лакомых я нигде не встречал.

— Но если суд все-таки приговорит меня к смертной казни? — спросил Клавель. Он побледнел, кожа на скулах натянулась, а губы сжались, как захлопнувшийся капкан на мелкого зверя. — Что тогда? Это не только смерть, это… позор!

— Они так не поступят, — повторил Ричмонд. — Но если… если такое случится, то я… да, я наложу королевское вето!

Он произнес очень решительно, лицо подтянулось, я увидел в нем человека, когда-то державшего в руке меч и повелевавшего войсками.

Клавель взглянул испытующе.

— Вето на решение Верховного Суда Лордов?

— Да, — сказал Ричмонд твердо. — Я… король!

Клавель подумал, покачал головой.

— Такого еще не было в истории Бриттии. И… вряд ли получится. В Верховном Суде самые могущественные и властные лорды, у каждого армия больше королевской. Вето для них прозвучит как оскорбление! Как умаление их власти и достоинства. Они могут…

Он замолчал, Ричмонд спросил сдавленным голосом:

— Что могут?..

— Не подчиниться, — ответил Клавель жестко. — Они введут войска во дворец, сомнут обе сотни сэра Ричарда, арестуют меня и потащат на казнь.

Ричмонд потряс головой.

— Нет-нет! Я этого не позволю. Я не отдам сына на растерзание. Лучше я сам погибну! Сэр Ричард, что вы думаете?

Я сказал медленно:

— Не думал, что скажу такое, но ваш сын полностью прав. Если вы попробуете противиться решению Верховного Суда, вас попросту отстранят от власти.

Ричмонд напрягся, стал шире и выше ростом, даже не поднимаясь из кресла, и спросил напряженным голосом:

— Вы что-то предлагаете?

Я пожал плечами.

— Не препятствовать совершению правосудия.

Он вскрикнул громко, как смертельно раненный зверь:

— Нет-нет, я этого не позволю!

— А что, — осведомился я холодно, — вы сделаете?

— Я лучше потеряю корону, — воскликнул Ричмонд, — чем откажусь от сына!.. Я не позволю им его казнить!.. Если будет вынесен такой приговор… мы с сыном скроемся вместе… мы оставим этот дворец, оставим Квинтелард, вообще покинем Бриттию… Я все сделаю ради сына!

Клавель наклонил голову и смотрел на короля, как хорек на мелкую птичку, не подозревающую о близкой опасности. Лицо его оставалось подобно маске, только глаза заблестели, как у безумного, да пальцы нервно сжались так, что побелели костяшки суставов.

Сабриния вошла, довольная и улыбающаяся, но я уловил в ней странное напряжение, в руках поднос с небольшой тарелкой из золота, а на нем несколько коричневых кусочков мяса, облитых острым соусом, я уловил его пряный запах, необычный, будоражащий и чем-то неприятный.

Ричмонд сказал растроганно:

— Милая… ты вспомнила именно то…

— Я никогда и не забывала, — возразила Сабриния. — И всегда хотела его приготовить лично… и сама принести тебе.

Она бросила любящий взгляд на сына. Клавель, напротив, посерьезнел, подобрался, как зверь перед прыжком на добычу.

Ричмонд смотрел, как Сабриния осторожно ставит перед ним тяжелую тарелку. Клубы ароматного пара щекотнули мне нос, я все старался разобраться в этом странном запахе, а Ричмонд посмотрел на мясо, взглянул на Клавеля.