Она чуть наклонила голову.

— Ваше высочество?

— Король, — сказал я, — человек мягкий. И, увы, подвержен влияниям, что для государственных мужей далеко не всегда благо. Обычно все наоборот. Потому я хочу заручиться вашей помощью, леди Линнетта.

Она распахнула глаза.

— Как?

— Еще не знаю, — ответил я честно. — Есть только ощущение, что получится. Более того, если короля оградить от чужого влияния, он будет прежним королем, что умеет править мудро и справедливо. Вот вы и должны ограждать от всяких честолюбцев… Как это сделать, будем думать.

В комнатке, где постелили мне, я загасил свечу, но луна бесстыдно смотрит в окно, серебристые лучи падают на постель, высвечивая нежное молодое тело созревшей женщины, хотя я увидел бы все и в полной темноте.

И пусть этого не случилось, но воображение подсказывает, что, если бы я чуть-чуть нажал, она бы согласилась на все, только бы я помог ей вернуться ко двору, однако этот вообще-то незначащий пустяк лег бы позорным пятном и на нее, и на меня.

Как сказал пророк: кто соблазнит одного из малых сих, тому лучше жернов на шею и бултых в море. Ради такого мелкого телесного удовольствия испачкать себя на всю жизнь? Хотя я все еще не понимаю, почему таким крохотным шажкам в сторону чувственных удовольствий придается неимоверно огромное значение…

Через несколько часов арбогастр домчался, сбрасывая скорость, к городским воротам, что открыты настежь, а еще через несколько минут мы проехали под аркой ворот дворца.

Я пытался улучить момент, чтобы перехватить королеву для разговора, но, увы, ее всегда сопровождают фрейлины, ибо королева должна быть вне подозрений и не общаться с мужчинами наедине.

Слуга, склонившись в поклоне, сказал почтительно:

— Ваше высочество, Высший Королевский Суд уже заседает с утра.

— Прекрасно, — сказал я бодро. — Когда ожидается решение?

— Обещают окончательный результат обнародовать сразу после обеда.

— Прекрасно, — повторил я. — Значит, я пообедаю с аппетитом. Когда обед?

Он ответил так же бесстрастно:

— Я как раз и пришел сообщить, что ее величество королева Сабриния приглашает вас отобедать с ними.

— С ними, — повторил я, — это с кем?

— Ее величеством, — ответил он чуточку удивленно, — а также его величеством королем Ричмондом и принцем Грегори… если тот появится.

Я покачал головой.

— Королева руководит уже не из-за спины короля, а так явно?..

Он сказал с неловкостью:

— Простите, ваше высочество… может быть, вас пригласил и король, но мы так привыкли все делать от имени королевы…

— Ладно, — прервал я, — пойдем обедать, мне это аппетит все равно не испортит.

Он вышел, преисполненный почтения, тихий и малозаметный, я отправился следом. По сторонам поглядываю уже не как турист, начинаю замечать всякие мелочи, говорящие очень отчетливо, кто во дворце хозяин.

По залам снова прошел глашатай и провозгласил, что Верховный Суд Лордов огласит свой приговор во второй половине дня. Во дворце царит радостная толчея, для нормального люда с нормальной психикой все повод выпить и закусить, будь это день рождения, похороны, казнь или приезд бродячих актеров, которых почему-то называют артистами.

Съехались не только верховные лорды и самые могущественные магнаты королевства, но и множество тех, кто стремится попасться им на глаза, оказать услуги, быть принятыми на службу.

Конечно же, некоторые привезли дочерей в окружении их тетушек, надо показывать в столице, присматриваться, кому пристроить. Вокруг таких всегда веселье, яркие дорогие костюмы, множество придворных щеголей.

Я шел за слугой в главный корпус, где в малом зале состоится обед, когда в одном из переходов мелькнула тень, человек в длинном плаще быстро приподнял капюшон и тут же опустил.

— Вот что, — сказал я слуге, — я дорогу знаю, так что беги занимайся настоящей работой, а не принцевождением! Я не слон из цирка, сам дойду.

— Но, ваше высочество!

— Иди-иди, — велел я, подпустив в голос строгости. — Вижу, работать не хочешь? Гуманист? Апостоловец?

Он сказал поспешно:

— Иду, уже иду!

Когда он исчез, человек в плаще приблизился тихонько, а я сказал с неудовольствием:

— Глен, вы ведете себя, как во вражеском замке!

Он сказал со вздохом:

— Ваше высочество, а вы сами это еще не ощутили? Надеюсь, вы уже всех увидели здесь, как и… по моей рекомендации?

Я буркнул:

— Всех не всех, но проветрился вне замка, кое с кем познакомился. Принц Клавель, вы правы, абсолютно не похож на короля. И на своего младшего брата Грегори. Вот тот да, вылитый Ричмонд. А наследник… гм… вылитый граф Сандерс.

Глен отвел взгляд и ответил с неловкостью:

— Полагаете, только вы это заметили?

— Но… что говорят по этому поводу?

Он пожал плечами.

— Сами знаете, что говорят. Недоброжелатели… ну, объяснять не надо, что именно говорят, хихикая в кулак, а сочувствующие королю опускают глаза и бормочут всякое насчет того, что, дескать, сынок иногда весь идет в деда… или прадеда по линии матери…

— В таких случаях именно это и говорят, — согласился я зло. — Потому граф Сандерс и удален от двора, чтобы не слишком, вы все подмечаете верно.

Он опять пожал плечами.

— А что подмечать? Все на поверхности. Вы правы, ваше высочество, все понимают, но говорят, и говорят привычные слова, потому что… ничего ведь не сделать! Все уже сделано.

— А что король?

Он посмотрел на меня в упор.

— Разве короля еще не видели?

Я вздохнул.

— Да, король — сама деликатность. Мухи не обидит, слова недоброго не скажет. Вот бы его показывать тем, кто кричит о королях-кровопийцах и душителях свобод!

— Двор вертится вокруг королевы, — объяснил он. — К счастью, лорды не слушаются ее так же, как и короля, так что в королевстве все пока в порядке.

— Ладно, — сказал я нетерпеливо, — поговорим после обеда. А то пойдут меня искать и наткнутся на вас.

Он поспешно отступил в тень.

Слуги перехватили меня, когда я привычно сунулся в малый зал, где завтракал в прошлый раз с королевской четой, и почтительно сообщили, что обедать ее величество изволит вот здесь, прошу вас, позвольте мы сами откроем…

Комната, а не зал, хоть и просторная, убрана богато, но со сдержанной и суровой роскошью, что гармонирует с общей обстановкой, где и окна небольшие, свет проникает довольно тусклый, и две огромные люстры с погашенными свечами, и два массивных подсвечника на столе, из которых только в одном горит свеча. Возле него за столом сидит Ричмонд и, морща лоб, внимательно читает указ, который ему принесли на подпись, а на соседнем столе слуги, двигаясь бесшумно, расставляют серебряную и золотую посуду.