«Она также обнимала какого-то неизвестного парня. Может, ты ей и не так нужен?» — вкрапливается в сознание чудовищная мысль, заставившая меня отойти от поцелуя и уйти мыслями в глубь разбушевавшегося сознания.

— Я приготовила жульен с грибами, сыром и зеленью, как ты любишь. На десерт у нас круассаны с вишневым конфитюром.

Смотрю на неё, когда она рассказывает о том, что готовила и не могу насмотреться, но… кто посмел подойти к ней так близко?!

— Почему ты молчишь и ничего не отвечаешь? — взволнованно выдает она, но ужасы в мозгу не перестают меркнуть.

— Моя любимая девочка, мой личный шеф-повар, — стараюсь сказать восторженно, но навалившиеся события утрачивают во мне эту способность к выражению счастья.

— Ты не такой! — Милана пристально осматривает меня и включает в коридоре свет. — Что произошло?

— Ничего, — коротко отвечаю я, стремясь в ванную.

Она шествует быстрым шагом за мной.

— Джексон, ты поделишься?

Я мою руки и обдумываю, как ей сказать про фотографию, забывая о серьезных вещах, о которых ей тоже нужно знать, но я же ей доверяю, так?!

— Милана, я же сказал, ничего не случилось, — спокойно отвечаю я, вытирая ладони зеленым махровым полотенцем и вешая его обратно на крючок. — Я в полном порядке.

— Тогда иди ужинать, чтобы набраться сил. Я так хотела поговорить с тобой о маскараде, который будет уже завтра, — с налетом мечтательности выражается она и кажется, если её не остановить, она закричит от радости. Зная этого дитя, нетрудно догадаться, что душа ее освещена предстоящим торжеством, на которое она будет подбирать одежду, чтобы удивлять и поражать меня.

Накладываю на тарелку домашнюю еду, которую так давно не вкушал. А мысли снова уносят меня к чертову изображению. Нет, даже если я и доверяю, не могу так, мне нужно полностью удостовериться в том, что у нее ничего нет с тем смелым парнишкой.

— Джексон! Где ты витаешь? — Она ручонкой касается моего напряженного плеча. — Ты какой-то загадочный.

Набравшись смелости, оттеснив первенствующие мысли на далекий план, спрашиваю, заходя с другой стороны:

— Милана, ты во всем откровенна со мной? — Придаю лицу небрежное безразличие.

Она отступает на шаг, недоуменно приподняв брови:

— Да, что за тон обвинителя? — В голосе проносится напряженность.

— Ты не лжешь мне? — не унимаюсь я, осознавая, что к ее телу, к которому касался только я, дотрагивался смутный тип, нагло улыбающийся ей в лицо.

— Не лгу. Надо думать, ты нашел причину, чтобы спросить об этом у меня? — Она достает мне столовые приборы и садится подле меня.

В разгоряченном мозгу всплывает, что я иду на жертвы ради неё, а она находит время для того, чтобы знакомиться с какими-то парнями, и я, повинуясь внезапному порыву ревности, изрекаю язвительное замечание:

— Не предусмотрительны вы, мисс.

Я сжимаю костяшки на столе, не притрагиваясь к еде.

Ее жалостливый взгляд, брошенный на меня, сбивает с сердца ритм.

— Что ты с-сказал? — заикающимся голосом произносит она, резко вставая со стула.

На меня столько всего навалилось, что я уже ничего не смыслю и гневно выражаюсь, подобающим для этого случая, словами:

— У тебя появился другой?

— Что? — говорит весьма изумленно. Ее губы скривились в пораженной улыбке.

— В самом деле? — Поднимаю на нее разъяренный взгляд, становящийся с каждой секундой черным.

— Джексон, я ничего не понимаю. Как ты мог такое подумать обо мне?!

Без обиняков, осмелев еще больше, словесно нападаю, придавая вопросам допрашиваемую форму:

— Ты обнималась сегодня или вчера с чужаком?

— Чт… — повышает голос, который пропадает у нее на слоге, и она сглатывает слюну и еще раз говорит, чуть согнувшись в позе: — ЧТО? ДА ЭТО ЖЕ СВЕЖЕИСПЕЧЕННАЯ СПЛЕТНЯ!

Чтобы не ходить вокруг да около, я показываю ей фотографию, без подписи, а сам с удвоенным вниманием наблюдаю за ее растерянным состоянием.

Она, накаленная, отдает мне устройство и безмолвно покачивает головой с распахнутыми глазами.

— Такое было? — шумлю я. Она глядит на кутикулы, ломая свои пальцы, волнуясь.

Нервно раздув ноздри, пригвожденный к месту, я с громом трещу:

— ТАКОЕ БЫЛО?

Она вздыхает и произносит так тихо, что, кажется, слышен только ее протяжный вздох:

— Да…

Краска гнева заливает мое лицо. Сердце пронзает как клинком шпаги. Кухня застывает. Я пытался не поверить, пытался найти этому оправдание, но это правда. ОНА ОБНИМАЛАСЬ С ДРУГИМ ПАРНЕМ. ОНА. МОЯ МИЛАНА. ОБНИМАЛАСЬ.

— Так, значит, — с упреком рычу я, чувствуя, как чья-то рука сжимает горло, — пока я справляюсь с проблемами, неотступно думая о тебе, решаю, как быть, она находит знакомство с другими?!

— Нет, подожди, — мягко, с трепетом, с нарастающей обеспокоенностью в голосе говорит она, — я все сейчас объясню.

Резко поднявшись, толкнув стул, который, покачнув стол, приводит к тому, что тарелка с едой переворачивается и половина содержимого соуса разваливается и стекает на пол. Я восклицаю:

— КАК ТЫ МОГЛА? КАААААААК? — Я разгораюсь, грозная память снова вклеивает в мозг ту картинку.

— Подожди, Д-Джексон, — она в истерике хватает меня за руки, но я с дерзостью, немыслимой злостью обрываю их, оставшись с опустевшим сердцем, — пожалуйста, выслушай… — В голосе мольба и сожаление.

Испепеляя ее сердитым взглядом, я сознательно не желаю ничего слушать. ОНА БЫЛА В РУКАХ ТОГО ПАРШИВЦА. ОТДАЛАСЬ ЕМУ.

— Я готов был ради нее пожертвовать собой, а она… — выплевываю с презрением я, — она… — издаю горький противный скрипучий смешок, — она нашла время для другого.

Скрестив руки на груди, она вспыхивает, дрожа от эмоций:

— Так ты мне не веришь, что я не предавала тебя?! — Её постепенно накрывает. — Ты даже не хочешь выслушать, кто этот парень?! Ты вообразил себе то, чего не было!

Я не сдерживаюсь:

— ДА ТЫ ОБНИМАЛАСЬ С НИМ, О ЧЕМ Я ЕЩЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ПОДУМАТЬ, МИСС ВСЕЛЕННАЯ?!

— МИСС ВСЕЛЕННАЯ? — кричит она, давая волю слезам. — Да это ТЫ, — тычет пальцем, — МИСТЕР ВСЕДОЗВОЛЕННОСТЬ, ПОЗВОЛЯЮЩИЙ СЕБЕ РЕШАТЬ ВСЁ ЗА МЕНЯ, С КЕМ Я ДОЛЖНА ДРУЖИТЬ, С КЕМ ЗНАКОМИТЬСЯ, С КЕМ ОБЩАТЬСЯ, — орет настолько, насколько это возможно, — ТАК ЕЩЕ И УВЕСТИ МЕНЯ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ Я БРОСИЛА ВСЕ, ЧТО МНЕ ДОРОГО!

Она совершенно не знает, о чем говорит.

— ХА… — ставлю руки по бокам, движимой одной мыслью, — ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ПОЧЕМУ Я ТЕБЕ ПРЕДЛОЖИЛ ЭТО! ТАК ЧТО, КАК ТЕБЕ ЭТОТ ПАРЕНЬ? — с мучительной скорбью бешусь я, заживо низвергаясь в пропасть. — МОГУ Я ПОЗВОЛИТЬ НЕСКРОМНОСТЬ И УЗНАТЬ, КАК ТЕБЕ ЕГО РУКИ, КОТОРЫМИ ОН ПРИКАСАЛСЯ? НЕЖНЫ? ВОЗБУЖДАЮЩИ? — Я так зол, что не ручаюсь за себя и за свои слова. — ОН ГОРАЗДО ОПЫТНЕЕ, ПОЭТОМУ ПРИШЕЛСЯ ТЕБЕ НА ВКУС? — с суровым выражением лица заканчиваю мысль.