Тут до Фэллоу начинает доходить, что он уже назаказывал выпивки на двадцать долларов, каковые двадцать долларов он отнюдь не намерен платить из своего кармана. Словно связанные коллективным подсознанием по Юнгу, Фэллоу, Сент-Джон, Ник и Тони одновременно осознают, что пора ловить на крючок карася. Но кто будет этим карасем?

В конце концов Тони первый кричит «Хелло, Эд!» И с самой сердечной улыбкой машет рукой, подманивая к столу долговязого американца. Американец хорошо одет и вполне недурен собой, у него аристократические черты и нежные, гладкие, розовые, покрытые пушком щеки, как два персика.

— Эд, я хочу вас познакомить с Каролиной Хефтшенк. Каролина, это мой добрый приятель Эд Фиск.

Следуют одно за другим приветствия — Тони знакомит молодого американца со всеми, кто сидит за столом. Затем он провозглашает:

— Эд — это принц Гарлемский.

— Да будет вам, — смущается мистер Эд Фиск.

— Истинная правда! — настаивает Тони. — Эд — единственный известный мне человек, который может исходить Гарлем вдоль и поперек, из конца в конец, по магистралям и переулкам, явиться куда ему вздумается, хоть в хоромы, хоть в лачуги, хоть во дворцы, хоть в притоны, в любое время дня и ночи, и всюду встретить самый радушный прием.

— Тони, вы страшно преувеличиваете, — возражает мистер Эд Фиск и краснеет, но при этом и польщенно улыбается, давая понять, что преувеличение не так уж далеко от истины.

Его усаживают за стол и спрашивают, что он будет пить. Он заказывает.

— Ну, что новенького в Гарлеме, Эд?

Мистер Эд Фиск краснеет еще пуще и признается, что как раз сегодня был в Гарлеме. Имен он не называет, но у него состоялась встреча с одним субъектом, к которому он приехал с щекотливым поручением: вырвать долг в довольно круглую сумму — триста пятьдесят тысяч долларов. Рассказывает он сбивчиво, с заминками, потому что старательно обходит вопрос расовой принадлежности «субъекта», а также и происхождения денег. Но англичане смотрят ему в рот и восторженно ловят каждое слово, как будто он самый лучший рассказчик, какого им довелось услышать в Новом Свете. Они ухмыляются, они покатываются со смеху и хором подхватывают концы фраз — ну прямо мюзикл Гилберта и Салливана! Мистер Эд Фиск распаляется, говорит все увереннее и свободнее. Выпитый стаканчик сделал свое дело. Фиск не скупясь пускается в самые драгоценные и пикантные гарлемские подробности. А его окружают такие приветливые английские лица! Сияют улыбки. Умеют же люди ценить дар непринужденной беседы! Он щедро, не глядя, заказывает выпивку на всех, Фэллоу получает еще один коктейль «Саутсайд», а американец рассказывает про зловещего верзилу по прозвищу Красавчик, у которого одна большая золотая серьга в ухе, — ну настоящий пират!

Англичане осушили свои стаканы и один за другим уходят, первый — Тони, потом Каролина, за Каролиной Рейчел, за ней Джони Робертсон, за ним Ник Стоппинг. Когда и Фэллоу, извинившись тихой скороговоркой, поднялся и вышел, за столом остались только Сент-Джон Томас с Билли Кортесом, и Билли тянул Сент-Джона за рукав, так как в восхищении, с которым его друг внимал этому богатому пупсику с нежным, как персик, лицом, он уловил определенную толику неподдельности.

На улице Фэллоу представил себе, счет на какую сумму сейчас подадут молодому мистеру Фиску, и в темноте блаженно, пьяно ухмыльнулся. Под две сотни подлетит. Ничего, заплатит, бедный карасик, и не пикнет.

Ох уж эти янки. С ума сойти.

Осталось только разрешить проблему ужина. Ужин в «Лестере», даже без вина, это самое малое — сорок долларов с носа.

Фэллоу плетется к телефонной будке на углу. Есть, например, такой Боб Баулс, редактор одного американского журнала. Должно сработать… Конечно, его костлявая сожительница, Мона как там ее, труднопереносима, даже когда молчит. Но ничего в жизни не дается даром.

Он входит в будку, опускает четвертак. Если повезет, то через какой-нибудь час он уже снова очутится в «Лестере» и будет есть свое любимое блюдо — пулярку «Вожделение», которая особенно хороша с красным вином. Ему больше всего нравится «Вье Галюш», французское, в бутылке с занятным таким горлышком.

За рулем — ирландский детектив Мартин, рядом с ним — его напарник, еврейский детектив Гольдберг, а Крамер на заднем сиденье и ровно посредине, так что ему виден спидометр. Едут по скоростному шоссе Майора Дигана в сторону Гарлема на приличной ирландской скорости шестьдесят пять миль в час.

Для Крамера Мартин — прежде всего типичный ирландец. Он вспомнил, где увидел его в первый раз. Это было вскоре после его поступления на работу в Особо опасный отдел. Его направили на место преступления на Сто пятьдесят вторую улицу Ист-Сайда, где в автомобиле, на заднем сиденье, был застрелен человек. Автомобиль оказался «кадиллак седан де Билль». Одна задняя дверца была распахнута, и возле нее стоял следователь, небольшого росточка, поджарый и легкий, голова на тонкой шее, слегка асимметричное, худое лицо и глаза добермана пинчера. Следователь Мартин. Следователь Мартин при его появлении вороватым жестом метрдотеля указал на внутренность машины, Крамер заглянул, и зрелище, которое ему представилось, оказалось таким, что слова «застрелен на заднем сиденье автомобиля» даже отдаленно не могли выразить этой жути. Убитый был тучный мужчина в пестро-клетчатом пиджаке. Он сидел в машине, обеими руками держась за колени, будто вздергивая штанины, чтоб не помялась стрелка. А под подбородком у него ярко алело нечто вроде кумачового нагрудника. И не было двух третей головы. А заднее стекло «кадиллака» было заляпано, будто кто-то швырнул в окно томатную пиццу. Алый нагрудник — это была артериальная кровь, выхлеставшая фонтаном из разорванной шеи. «Черт! — отшатнулся Крамер. — Видал? Надо же!.. Полная машина кровищи!» На что Мартин ответил: «Ну испортили, к ядреной матери, денек человеку». Крамеру сначала послышалось в этой реплике осуждение: нечего было расклеиваться. Но потом он понял, что Мартину только того и надо — велика ли радость угощать новичка крепким кровавым вином бронкского разлива, если человек даже не расклеивается? С тех пор Крамер старался по мере возможности на месте преступления держаться по-ирландски.

Напарник Мартина Гольдберг был в два раза крупнее, здоровенный такой окорок, на голове — шапка курчавых волос, под носом — усы с обвислыми концами по углам рта, могучая шея. Мартины бывают ирландцы, а бывают евреи. Как Крамеры бывают евреи, а бывают немцы. Но за всю историю человечества не было Гольдберга — нееврея. За исключением разве что вот этого. Похоже, что, работая на пару с Мартином, он успел тоже переродиться в ирландца.

Мартин за рулем слегка повернул голову, обращаясь к Крамеру, сидящему сзади:

— Я поверить себе не могу, что еду в Гарлем слушать эту задницу. Добро бы еще по агентурной наводке, это бы другое дело. Но как он, сука, сумел дотянуться до Вейсса?

— Понятия не имею, — равнодушно пожал плечами Крамер, показывая этим тоном, что он тоже свой малый и тертый калач и понимает, что дело, по которому их послали, — типичная бодяга. А в действительности он все еще переживает вчерашний триумф. Герберт 92-Икс был повергнут. А Шелли Томас взошла в зенит, ослепительная, как солнце. — Вроде бы Бэкон позвонил Джозефу Ленарду. Знаете Ленарда? Черный депутат.