Анатолий Васильев: Уже в конце августа 2015 года мы начали подготовку трагедии «МедеяМатериал». Обратите внимание, актрисе Валери Древиль в это время уже пятьдесят пять лет. «Зачем вы раскрываете возраст?» — скажете вы. Прекрасный возраст для актрисы, возраст риска, и не маленький, если учесть, что Медея сидит на троне почти все представление обнаженной. Сначала тренинги тай-чи с мастером и без мастера, и так почти до февраля месяца, полгода. «Почему? — спросите вы. — Так долго! И зачем актрисе драматического театра эти упражнения в китайской технике?» Секрет небольшой. Действие «Медеи» разворачивается прежде всего в слове. На языке театра и техники театра — это специальное занятие размещения энергии в звучащем и движущемся слове. Весь физический аппарат, вся внешняя и особенно внутренняя техники должны быть приготовлены для вербальной практики. Иначе сказать — нельзя переходить к вербальной технике, если не готовы тело и энергия. (Тренинги и вербальную практику вел педагог Илья Козин.) Вот и выходит, что через одиннадцать лет, от последнего спектакля «МедеяМатериал» в Москве и до первого представления в апреле 16‐го года в Страсбурге, понадобились именно такие усилия. И актриса Валери Древиль с ними отлично справилась!

А потом начались репетиции со мной. Но это были неожиданные репетиции и даже очень странные. Методом физических действий с «воображаемыми» — в кавычках — аксессуарами мы начали возвращать импульсы движения (мизансцены) в тело. Не памятью разума, не постановкой забытых мизансцен, но именно памятью самого тела. Шаг за шагом, от повторения к повторению, актриса Валери Древиль возвращала «давно прошедшее» в теле в настоящее время, пока весь рисунок не вспомнился интуицией и не стал аутентичным. Шло время.

А еще надо было работать непосредственно с текстом, его содержанием, философией, мифом, композицией, наконец — с действием! Надо было вернуть чувство «твердой интонации» в слове и сделать эту интонацию органичной. И не выскакивающей из-под губ в любые стороны, а только вниз и вниз, от твердого гласного звука к твердому. А еще надо было все эти три начала — слово, физику и чувство — сформировать в один непрерывный поток действия! Шли дни за днями, и мы постепенно приближались к окончанию вещи.

Предисловие Васильева к книге: Valérie Dréville. «Face à Médée. Journal de répétition». Actes Sud, 2018

На ловца и зверь бежит (отражения голоса в метафизике и плоти: путешествия в пещерах богини Эхо)

«Заниматься метафизикой словесного языка — значит принудить язык выражать то, что он обыкновенно не выражает; это значит использовать его новым, особым и необычным способом, вернуть ему все возможности физического потрясения, активно разделять и распределять его в пространстве, выбирать интонацию абсолютно конкретно, возвращая звукам былую способность действительно взрывать и проявлять нечто, — значит восстать против языка и его сугубо утилитарных, я сказал бы даже, озабоченных пропитанием истоков, против его низкого происхождения загнанного зверя, наконец, это значит рассматривать этот язык как форму магического заклинания» (Антонен Арто. «Театр и его двойник. Режиссура и метафизика»).

Вообще-то карстовые пещеры, где по сей день бродит богиня Эхо, — они вовсе не в Греции, а где-то на краю света, в Южной Африке… Там под землей, в пластах горной породы, еще со времен архаики развернулись вширь пустые пространства, выдолбленные, развернутые одним лишь усилием голоса, там — сами для себя — они создают и держат тот шум, шорох и свист, что так чудно рифмуется с заклинаниями волшебницы Медеи… А мы тут мокнем в нашем Страсбурге, в его мерцающих проблесках — от неуверенной дождливой весны — к рыжему солнцу в ажурных дырах щелястого собора… Национальный театр Страсбурга (Théâtre National de Strasbourg — TNS), который (не без помощи русской команды) заново произвел легендарную «МедеюМатериал» (Médée-matériau) Анатолия Васильева с нашей русской француженкой Валери Древиль.

Прежде всего о том вопросе (любопытного критика), который непременно встанет сам собой: в чем отличие? Как и чем отличны эти две постановки «Медеи», разделенные пятнадцатью годами? Премьера состоялась в июне 2001 года на сцене Первой студии «Школы драматического искусства» на Поварской… Все так же встречает нас подвешенный посреди планшета сцены экран — белый холст — как парус аргонавтов в переплете железа — как полотно, натянутое внутри мачт, брамселей, изгибов корабельных канатов. Тот же деревянный трон на помосте как последнее место силы колхидской царевны, ставшей вдруг изгнанницей даже на чужбине, в Коринфе. Высокий табурет (стул-макинтош) с набором мелких предметов и игрушек — каждой найдется свое страшное применение. Все тот же эмалированный таз у ног: отсылка к кабинету дантиста, к гинекологическим процедурам, к анатомическому «театру» — предмет, слишком тесно связанный с жалкой человечьей телесностью, куда полетят бинты и марли, все эти пленки, покровы, остатки и шелуха прежней жизни. И вынесенная на авансцену, к первому ряду амфитеатра, низкая табуретка для двух кукол, детишек-близнецов Медеи, которым также суждено принять участие в страшном обряде. И вроде бы, совсем как прежде, экран примет вначале полный текст, куски которого будут попеременно вспыхивать на белом полотне, чтобы зрители прочли целиком драматическую поэму Хайнера Мюллера (Heiner Müller), чтобы у них не оставалось ни недоумений, ни иллюзий относительно мистерии и ее конца… Так — да не так! «Не интерьер, а подмостки, и не партер студии, а амфитеатр и арена, и дети сидят во главе амфитеатра, как два царевича…» (из записок Васильева). Когда, с последними кадрами проекции литературного текста, из глубины черного арьера выйдет актриса Валери Древиль в роли Медеи, направится к своему трону, спокойно сядет, вытащит из кисета пахитоску и не спеша закурит и начнется репетиция, за ее спиной вдруг вспыхнет и качнется синевой то самое море, которое пересекали беглецы с золотым руном… «А за ним, за ним — еще один океан, во всю мощную театральную стену, поверх ее красноватых кирпичей. Там, в синхронном ритме раздвинется иное космическое пространство, со всех сторон объемлющее одинокого человека, вздымающее его вверх, — в своем мифе и со своей неумолимой силой».

Анатолий Васильев. «Похвальное слово Дельфийскому оракулу» (фрагмент):

И вот театр мой собирается на два представления в Дельфах — это «Илиада» и «МедеяМатериал». Гроза в Дельфах! Невозможно себе представить — тяжелые, черные тучи над дельфийской лощиной и свирепую молнию с оглушающим громом. Тучи на небе собираются в картины сражений эллинов с ахейцами (во главе с богами) и расползаются в отчаянии победы