сторону, откуда недавно пришел. Перед тем, как исчезнуть в деревьях, он остановился и еще раз повернулся к Мари.

— Он хочет, чтобы ты увидела мир, — его взгляд стал умоляющим и почти наполнился слезами. — Мой брат многим жертвует ради тебя. Не трать впустую жизнь, которую он тебе дал, пожалуйста.

Мари не помнила точно, когда ушел Криган. Не помнила, как долго просидела у потухшего костра. Смутно осознавая свои действия, она взяла лошадь за поводья и повела ее к краю леса, второй рукой сжимая мешок с книгой. Звон в ушах мешал ей осознавать течение времени, и всё-таки она вышла на дорогу.

За границей леса был солнечный день. Мари в изумлении уставилась на безмятежную картину, открывшуюся ей. Она была свободна.

После стольких лет борьбы она больше не связана судьбой, которую так боялась.

Щурясь от яркого света, Мари пыталась принять тот факт, что теперь будет видеть его каждый день. Ей никогда не придется снова проснуться в страшной серости дремучих лесов. Она увидит холодное море, если захочет. Познакомится с девушками-рыбами, живущими в нем. Встретит на своем пути добрых магов и фей. И, кто знает, может каким-то образом ей однажды доведется побывать в настоящем королевском дворце?

Ее бабушка и дедушка увидят, как она выходит замуж за хорошего человека… вроде Гензеля? Она покажет им своих собственных детей, а своим детям покажет мир. Ей не нужно будет с замиранием сердца ждать, когда они превратятся в волков.

Ее дети увидят океан… Ее дети. Но это будут не дети Курта.

Мари усмехнулась, когда вспомнила про Руперта. Ей казалось маловероятным, что он действительно снимет проклятие, как бы он ни был в этом уверен. А это значит, что вместо того, чтобы обрести свободу, дети Курта никогда не увидят океан даже издали.

Они никогда не узнают, что это значит — выйти на дорогу и следовать по ней, чтобы просто посмотреть, куда она ведет. Они еще не родились, но им уже вынесен приговор в виде жизни в огромном темном лесу без надежды. Его сыновьям придется похищать своих жен. Красть у девушек их семьи и будущее, а потом страдать от того, что те не могут их полюбить.

А Курт… Он женится на ничего не подозревающей девушке из Валда, вроде Карлы, дочери пекаря. Ее наверняка уже выслеживают. И, зная Курта, он не будет пугать ее тем, что отдает волку свой разум. Он будет просто медленно чахнуть, разъедая себя изнутри, пока не станет таким же холодным и черствым, как его отец.

От ее любимого друга и защитника ничего не останется.

Мари вдохнула поглубже свежего воздуха и посмотрела на запад, на очертания своей любимой горы. Свобода принадлежит ей. Всё, что осталось сделать — протянуть руку и взять ее. Жить полной жизнью и забыть про ужасы последних пяти лет.

Как бабушка и дедушка смогли прожить такую жизнь, зная, что их счастье стоило жизни целой деревни? И как Мари сможет принять от Курта такой подарок?

Куда бы она не отправилась, она будет помнить о нём. Волки будут выть, а она будет вечно вспоминать мальчика, который любил ее больше жизни.

Мари стиснула зубы, а потом запрыгнула на лошадь и направила ее в самое сердце леса. Всё, о чем она молилась — нужно успеть остановить свадьбу.

Глава 21

Мари гнала лошадь настолько быстро, насколько могла, но ей пришлось замедлиться, когда она приблизилась к волчьему городку. Последнее, чего бы ей сейчас хотелось — чтобы стая наткнулась на нее, пока она была одна.

Ее молитвы были услышаны, когда она заметила Кьяру в ее человеческой форме, сидевшую на пеньке посреди ее любимой полянки. Боясь звать ее слишком громко, Мари слезла с лошади и подошла ближе.

Несмотря на снедавшую ее тревогу, сердце Мари сжалось от вида девушки. В прошлый раз Кьяра была озорной и яркой, а теперь — потерянной и напуганной. Ее лицо было даже бледнее, чем это возможно в лесу.

— Кьяра, — тихо позвала ее Мари.

Меньше всего ей нужно, чтобы сестра Курта от испуга превратилась в волчицу.

— Кьяра! Это я, Мари.

Девушка повернулась, и ее опухшие от слез глаза расширились, когда она ее узнала.

— Как ты…

Но Мари не дала ей времени на расспросы.

— Где Курт?

— Тебя не должно быть здесь!

Кьяра выразительно покачала головой, а Мари подавила в себе вспышку раздражения. У нее не было времени на споры.

— Я не уйду! Где он?

Кьяра смотрела на нее встревоженным взглядом, но потом встала и бесшумно направилась в сторону деревни. Мари попыталась следовать за ней так же тихо, но, несмотря на все усилия, ее собственные шаги казались ей до ужаса громкими. Ветки оглушительно хрустели под ее ногами.

Они петляли и прятались позади хижин, пока не вышли к холму на другом конце деревни. Сердце Мари неровно забилось, когда она начала разбирать приглушенное рычание и визг, которые становились всё громче по мере того, как они с Кьярой приближались к холму, окруженному небольшой рощей.

В склоне холма была вырезана дверь.

— Он не в себе, — прошептала Кьяра, и слезы снова собрались в уголках ее глаз. — Когда он придет в себя, то не будет рад тебя видеть, — она покачала головой. — Он так рассердится на меня!

— Оставь это мне, — Мари попыталась изобразить уверенную улыбку и осторожно положила руку на плечо девушки. — Спасибо.

Кьяра кивнула и ушла, а Мари позволила себе быструю мысль, что девушка была бы замечательной сестрой и подругой, если бы всё пошло так, как предполагалось изначально.

Но время мечтаний закончилось.

Мари подобрала юбки одной рукой, а другой толкнула тяжелую дверь, не имея ни малейшего понятия о том, что ее ждет внутри. Не успела она протиснуться в пещеру, как дверь захлопнулась, забирая у нее источник естественного света. Теперь помещение освещал один-единственный факел.

Ступенька в пещеру оказалась расположена ниже, чем Мари ожидала, и из-за этой оплошности она растянулась на грязном полу, больно ушибив локоть.

Свирепость, с которой волк набросился на нее, была ошеломительной.

Мари вскрикнула и отползла к стене. Когда она поняла, что всё еще жива, она осмелилась поднять глаза. Волк не оставлял попыток добраться до нее. Мари потребовалось время, чтобы привыкнуть к тусклому свету, и когда она это сделала, то увидела, что Курт приковал цепью к стене.

Когда она вгляделась в него внимательнее, ее сердце разбилось надвое. В районе шеи мех Курта был весь в крови —