– Я приезжала всего месяц назад, все было хорошо, – сказала Кэти. – Она просто тревожится иногда.

Пауза.

– Ну да. Тревожность – это один из признаков.

Что могла сделать Кэти? Она не только жила в другом штате – в жизни Деллы она вообще была чужаком, непрошенной гостьей. Они познакомились, когда работали в медсестринском колледже. Ей было тридцать. Кэти только недавно развелась и переехала обратно к родителям, чтобы мать приглядывала за Майком и Джоном, пока она работает. Делле было за пятьдесят – мать семейства, живущая в фешенебельном загородном доме у озера. Двое старших сыновей уже уехали. Младший, Робби, учился в старших классах.

При других обстоятельствах они бы не познакомились. Кэти работала на первом этаже, в финансовом отделе. Делла была старшим секретарем декана. Но как-то раз в кафетерии Кэти услышала, как Делла восторженно рассказывала о клубе худеющих – какая это простая программа, да как там совершенно не требуется голодать.

Кэти только недавно начала снова встречаться с мужчинами. Вернее, спать со всеми подряд. После развода ее охватило отчаянное желание наверстать упущенное. Она вела себя бездумно, словно подросток, и сходилась с практически незнакомыми людьми – на задних сиденьях автомобилей, на полах микроавтобусов, припаркованных рядом с домами, где мирно спали добрые христиане. Помимо эпизодического физического удовольствия Кэти словно искала в этих случайных связях вразумления: как будто все это тыканье и тисканье должно было каким-то образом наставить ее на путь истинный, чтобы в следующий раз хватило мозгов не выходить за типа вроде бывшего мужа.

Как-то ночью, вернувшись с очередной подобной встречи, Кэти приняла душ и уставилась в зеркало, оценивая себя так же бесстрастно, как впоследствии оценивала требующие ремонта дома. Что починить? Что замаскировать? С чем придется смириться и на что не обращать внимание?

Она вступила в клуб худеющих. Делла возила ее на встречи. Миниатюрная, подтянутая Делла, с проседью в волосах, в крупных очках в прозрачной розоватой оправе и блестящей блузке водила автомобиль, сидя на подушке, чтобы хоть что-то видеть из-за руля кадиллака. Она носила безвкусные заколки в виде шмелей и такс и щедро поливалась духами – каким-то недорогим приторно-цветочным парфюмом, призванным замаскировать естественный запах женского тела вместо того чтобы подчеркнуть его, как те ароматические масла, которые Кэти втирала себе туда, где бился пульс. Она воображала, как Делла прыскает в воздух духами и кружится в ароматном облаке.

Похудев на несколько фунтов, они стали раз в неделю баловать себя ужином и выпивкой. Делла приносила счетчик калорий, чтобы не слишком увлекаться. Тогда они и открыли для себя Маргариту.

– Знаешь, где меньше всего калорий? В текиле! – заявила Делла. – Всего восемьдесят пять!

Про сахар они старались не думать.

Делла была всего на пять лет старше матери Кэти и во многом придерживалась схожих взглядов на секс и брак. Однако оказалось, что эти устаревшие максимы воспринимаются куда легче, если тот, кто их произносит, не считает себя собственником твоего тела. Кроме того, видя, насколько они разные, Кэти понимала, что мать – такой же человек, как они, а вовсе не духовный судья, которым она назначила ее у себя в голове.

Оказалось, что у Кэти и Деллы много общего. Обе обожали рукоделие: декупаж, плетение корзин, состаривание мебели, что угодно. Обе любили читать. Они одалживали друг другу библиотечные книги, а потом стали брать одни и те же, чтобы читать и обсуждать их одновременно. Они не считали себя интеллектуалками, но могли отличить хороший текст от плохого. Превыше всего они ценили хороший сюжет. Им легче было запомнить фабулу книги, чем ее автора.

Кэти избегала появляться в доме Деллы в Гросс-Пуанте. Ей не хотелось видеть ворсистые ковры, пастельные занавески, мужа-республиканца. К родителям она Деллу тоже не приглашала. Лучше было встречаться на нейтральной территории, где ничто не напоминало об их несовместимости.

Как-то раз, через пару лет после их знакомства, Кэти отвела Деллу на вечеринку, которую устраивали ее приятельницы. Все они расселись на подушках на полу и слушали рассказ подруги, побывавшей на лекции Кришнамурти. По кругу поплыл косяк.

Вот черт, подумала Кэти, когда очередь дошла до Деллы, но та, к ее изумлению, затянулась и передала сигарету дальше.

– Чего только не бывает! – сказала Делла после. – Теперь я из-за тебя травку курю.

– Прости, – со смехом ответила Кэти. – Ну что, тебя вштырило?

– К счастью, нет. Если б Дик узнал, что я употребляю марихуану, он бы вышел из себя!

Но она улыбалась. Радовалась, что у нее появилась тайна.

Были и другие тайны. Через несколько лет после того, как Кэти вышла замуж за Кларка, она решила, что сыта по горло, и съехала в мотель на улице Эйт Майл.

– Если Кларк позвонит, не говори, где я, – сказала она Делле.

Так та и поступила. Каждый вечер она приносила Кэти еду и слушала ее ругань, пока та не успокоилась достаточно, чтобы пойти на примирение.

– Подарок? Мне?

Делла с наивным восторгом глядит на сверток широко распахнутыми глазами. Она сидит в голубом кресле у окна – а точнее, в единственном кресле в этой тесной захламленной квартирке. Кэти неловко примостилась на краю кровати. В комнате царит полумрак, поскольку римские шторы опущены.

– Сюрприз! – говорит Кэти, натужно улыбаясь.

Из разговора с Беннеттом она сделала вывод, что «Уиндем Фолз» – это дом престарелых с уходом. На сайте организации упоминались ангелы-хранители и неотложная помощь. Однако в брошюре, которую Кэти взяла в лобби, говорилось, что «Уиндем» – это место для пенсионеров от пятидесяти пяти лет. Помимо стариков с алюминиевыми ходунками, по коридорам передвигались на электрокреслах жильцы помоложе – бородатые ветераны в жилетах и кепках. Медсестер здесь не было. Это заведение было дешевле дома престарелых, и сервис здесь предоставлялся минимальный – питание в столовой, раз в неделю смена постельного белья. Все.

Сама Делла, казалось, не изменилась с момента их последней встречи в августе. Она надела чистый джинсовый сарафан и желтую майку и накрасилась (косметика была нанесена на нужные места и в нужном количестве). Единственное отличие заключалось в том, что Делла теперь тоже использовала ходунки. Через неделю после переезда она упала перед входом, ударилась головой об асфальт и потеряла сознание. Придя в себя, она увидела, молодого широкоплечего голубоглазого фельдшера, склонившегося над ней.

– Я что, умерла и попала в рай? – вопросила Делла, глядя на него.

В больнице ей сделали МРТ, чтобы исключить мозговое кровотечение. Затем пришел молодой врач, чтобы выявить другие травмы.

– Представь себе, – рассказывала Делла по телефону, – мне восемьдесят восемь, а этот юноша осматривает каждую мою складочку. Каждую! Я ему так и заявила – не знаю уж, сколько вам тут платят, доктор, но вы заслуживаете большего.