– Миновало годин сорок пять, – ответила Кручина. – Ты, баба, Ягодка опять.

– Я знаю, кто я, и знаю, кто ты. Ты – богиня скорби и уныния, ты пришла в мой дом, в мой склеп и кручинишься тут. Зачем пришла, отчего грусть-печаль принесла? Я должна была умереть и уже никогда не проснуться. Я уничтожила того, кто нарек на меня вечную старость, и теперь должна была просто лежать бездыханная, превращаясь в тлен, а мой прах в пыль.

Кручина покивала, как будто бы соглашаясь, но возразила:

– Тот, кто нарек на тебя вечное заклятие, низвергнут в самый нижний предел Тартара. Его больше нет. Ни в этом мире, ни в том, ни наяву, ни в Нави. Сгинул он, но ужасный бывший темный владыка повелел передать тебе его последние слова.

Юная Баба Яга уселась в своем любимом гробу, а затем выпорхнула нагишом на старинную, но гладкую дубовую лавку, свесила тонкие ножки и, грациозно потянувшись, зевнула.

– Говори уже, что он там велел…

– Черный владыка…

Очаг вспыхнул, и раздраженная Яга грубо перебила Кручину:

– Ну!

– Он сказал, что пускай теперь ты царицей будешь. Мол, пусть сама посидит сиднем на его месте, повертится ужиком на сковороде…

Яга яростно сузила тлеющие, как головешки затухающего кострища, глазки и зашипела на непрошеную гостью:

– Ты зачем ко мне пожаловала? Ересь никчемную болтать и оскорбления обидные выбалтывать? Ответствуй немедля! Почему я до сих пор жива?

– О! Царица! Некому теперь сие заклятие с тебя снять, – всхлипывая, воскликнула Кручина. – Ты теперь наша горемычная богиня, владычица пекельного царства и надсмотрщица стенающих душ грешников! Пойдем со мной! Там, на дне самого глубокого пролома темной Нави, тебя ждет мрачный замок и прекрасный уродливый трон… твой трон.

– Будь по-вашему, – вздохнула молодая Яга. – Я приду. Возвращайся, Кручина, туда, откуда пришла. На сороковой день меня встречайте.

Богиня скорби поклонилась в пояс и возвестила торжественно:

– В Нави тебя будут ждать, Царица!

После этих слов она удалилась. А ведьма отрезала густую гриву волос до самого пояса, долго приводила себя в порядок, пытаясь расчесать черную волну волос. За этим делом притомилась до боли в спине и тогда призвала прислужниц. И их на зов хозяйки откликнулось много.

Одни дочери лешего Ауки и болотной кикиморы Мары три дня вычесывали космы царицы, заплетая их в мохнатые толстые косы, а другие умащивали прекрасное тело юной ведьмы бесценными индийскими маслами и благовониями.

Лесавки-рукодельницы вышивали удивительной красоты алое платье, попутно сплетая из черной лозы и тонких золотых нитей венец с бриллиантами размером с крупный горох, а прочие варили непростую уху из принесенных крупных рыб, разламывали хлеба и черпали вино. Вечная ведьма пригубила терпкого, красного, как кровь, вина и отведала царской ушицы.

Мрачное выражение не покидало лицо ведьмы. Она размышляла, кручинилась – будь не ладна Кручина та! – смотрела бездонными глазами в свежевымытое окно избушки и вздыхала, и вздыхала, и вздыхала. Затем потребовала сшить ей новый холщевый наряд обычной селянки.

На следующий день, притомившись от назойливых прислужниц, ведьма зевнула и потянулась. Долго сидела на краю лежанки, покрытой шкурой медведя.

– Ох, девки лесные, как любви-то любовной шибко охота, – вдруг протянула молодая чаровница. – Настоящей такой любви бабьей, до дрожи в чреслах, до огня в животах.

– Как такое возможно, Царица? – прошептала одна из лесавок по имени Моха.

– А разве царицы не имеют права любить? – удивилась Яга.

– Имеют, имеют, – испуганно прошептала Моха. – Но ты же, Великая, не совсем царица, ты – богиня!

– А богиням любить не положено, что ли?

– Нет, нет, нет, нет, нет! – зашелестели испуганные прислужницы. Они потрясенно кланялись в подобострастном трепете.

– Значит, простоволосой девке из печной Красатинки можно любить, а мне, несчастной и вечной лесной дичке, не полагается?! А ну пошли отсюда! Идите чужакам косоглазым в лесу ноги заплетайте, а меня оставьте. Выметайтесь сами, не то порву на клочки!

Яга рассердилась не на шутку и прогнала всех.

На другой день она надела этот простой сарафан селянки и вышла во двор, в теплое утро. Ведьма придирчиво оглядела старый тын с черепами и подалась в чащобу лесную.

Многое изменилось в старом лесу. Одни деревья высохли и упали, а другие из подлеска до небес вымахали. Ручьи и небольшие речки изменили русла, а дремучая лесная река Ивата за минувшие десятилетия все берега порушила силищей весеннего половодья в разные годы. От такой красоты Яга даже языком от восхищения зацокала.

Вспомнила деревеньку свою, маменьку милую, родного папеньку, сыночка…

Здесь, на высоком обрывистом берегу речки Иваты она задохнулась от ужаса…

Имя!

Имя!!!

Она имя забыла, запамятовала! Сыночка своего, кровиночку позабыла никудышная мамка! И тут же спохватилась, обхватила голову руками, завыла звериным плачем! Пять веков! Пять сотен годов крутанулось, исчезло, а она все еще мыкается по белому свету.

– Сокол! Соколик! Соколушка ясный мой! – радостно и совсем незлобиво крикнула она медленным водам Иваты. – Слышите? Я не забыла! Моего сыночка звали Сокол! Это я сама его так назвала. Давно. Только умер он.

Поплакала малость, стесняясь саму себя, размазала слезы и пошла дальше.

А за рекой в просвете деревьев заиграли солнечные лучики. Там заливные луга, там по росе мужики из Красатинки на покосы дружно выходили в травяную пору, там и скот стерегли, и любовь была там. Ее любовь, Ягодкина, только вот в те, прежние, ныне несуществующие жизни. Ей даже показалось, что все, что происходило в эти века, случилось не с ней. Это все сон, туман и морока! Этого не может быть с простыми людьми, да и с царями не может. Поймите, глупенькие, так не бывает даже с вечными ведьмами.

Яга оглянулась, и оказалось, что она стоит на самом краю леса, и теперь осталось сделать всего лишь только шаг и она окажется в поле – широком и зеленом. Она навострила уши, кто-то пел красивым звонким голосом. Где-то совсем рядом.

Молодая ведьма вышла на свет и увидела его.

По неровному весеннему полю навстречу девушке-чернавке шел красивый высокий парень. Он не торопился, смотрел под ноги и спокойно направлялся к реке и, судя по всему, ее не видел. А вот она сразу приметила стать и рост парня. Широкие плечи, золотистые кудри и полное отсутствие бороды на лице заинтересовали вновь помолодевшую ведьму. Она внезапно выпорхнула перед ним и, чуть наклонив голову, улыбнулась.

– Ой! Девка! – остановился парубок и поправил котомку за спиной.

– Ты живешь в Красатинке? – игриво спросила она.

Тот утвердительно кивнул.