Через несколько недель я делюсь результатами этих исследований с Кэти, которая иногда выражала тревогу по поводу возможности раннего развития болезни Альцгеймера. С учетом ее семейной истории и болезни бабушки она находится в группе риска. По словам Кэти, она не может не думать о том, что жизнь ее бабушки Элис была бы совершенно иной, если бы она не умерда до начала эпохи передовых технологий для лечения ранних симптомов болезни Альцгеймера.

Мы взяли ленч в бумажных пакетах и сели за маленьким круглым столом в Брайант-парке. В траве бродили голуби, выискивающие хлебные крошки. Кэти рассказывала мне, как сильно бабушка Элис изменила ее жизнь в детстве. Она показывает фотографию, которую сохранила на смартфоне. Этот снимок сделан сорок лет назад, когда Элис была жизнерадостной и фотогеничной женщиной средних лет. Миниатюрная, ростом едва ли в пять футов, с такими же длинными и блестящими светлыми волосами до плеч, как и у Кэти. Она гордо смотрит в камеру, стоя рядом с детьми и внуками на парадном крыльце белого фермерского дома. В оконных ящиках и вдоль перил крыльца цветут красные цинии. Кэти указывает на себя, пятилетнюю девочку в шортах и голубых теннисных туфлях. Элис стоит в центре, на ней желтое летнее платье. Она улыбается, ее глаза блестят и напоминают мне тот свет, который я в последнее время вижу в глазах Кэти.

– Бабушка давала уроки игры на фортепиано, и к ней приходило много учеников, – вспоминает Кэти. – Она держала на крышке фортепиано стеклянную чашу с конфетами.

Она показывает другую фотографию своей бабушки. Она сидит на скамье перед фортепиано вместе с Дженной, матерью Кэти, и ее дядей Полом. Все трое улыбаются и держат руки на черно-белых клавишах.

– Но я не помню ее такой, – говорит Кэти, указывая на радостное лицо Элис. К тому времени, когда Кэти исполнилось двенадцать или тринадцать лет, депрессия, обсессивно-компульсивное расстройство, болезнь Крона и симптомы ранней болезни Альцгеймера начали разрушать когнитивные способности жизнерадостной женщины, которую я видела на этих фотографиях.

– Когда болезнь Альцгеймера вступила в свои права, все остальное тоже усилилось, – объясняет Кэти. – Ее страсть к накопительству, агорафобия, доходившая до такой степени, что она отказывалась выходить из дома. Она не разрешала выбрасывать разный мусор. Не следовала указаниям врачей. Если бабушка не могла что-то найти, она звонила в полицию, убежденная в том, что кто-то украл или сломал ее вещи. Полицейские начали штрафовать ее за регулярную ложную тревогу.

При каждом обострении болезни Крона у Элис Дженна вызывала «Скорую помощь». Когда приезжали медики, им приходилось прокладывать путь через кипы газет и груды коробок, чтобы пройти с носилками.

– Бабушка кричала на них и проклинала за то, что они нарушают порядок в ее доме, – говорит Кэти.

На последней фотографии, которую показывает Кэти, она стоит с мусорными мешками перед фермерским домом ее бабушки. Теперь белая краска облупилась, а крыльцо просело под кучами всевозможного хлама. Старые разобранные качели, ржавые садовые стулья, велосипеды и сломанная мебель рядом с пластиковыми контейнерами для вещей накрыты брезентом. Опавшие листья и сосновые иглы, накопившиеся за десятилетия, толстым слоем покрывают все это.

Кэти и ее мать регулярно пытались разбирать всякий мусор, но если Дженна собиралась что-то унести, то бабушка преграждала ей путь и запрещала это делать, или, хуже того, называла ее воровкой. Со временем им пришлось отступить и оставить бабушку в доме, который стал похожим на «крысиное гнездо».

Кэти тяжело вздыхает.

– Мама регулярно приезжала и ухаживала за ней, даже после того, как бабушка практически перестала узнавать ее. Мы наняли людей, которые приходили каждый день, мыли бабушку и приносили ей готовую еду. Я видела, как ее болезнь усиливает депрессию моей мамы и ухудшает ее состояние. Неудивительно, что пока она ухаживала за бабушкой, у нее самой развилось два аутоиммунных заболевания.

Бабушка умерла в этом доме, – добавляет Кэти, постукивая по фотографии. – Мама не смогла убедить ее переехать в хоспис для пожилых людей с болезнью Альцгеймера, который находился рядом с нами.

А если бы история Элис была совершенно другой? Давайте представим, что в те годы, когда она давала уроки игры на фортепиано и улыбалась, стоя на своем крыльце в ярко-желтом платье, Элис обратилась бы к врачу. А он провел бы быстрое сканирование, показывавшее, что у нее появились тревожные признаки потери синапсов, угрожавшие развитием депрессии или нейродегенеративного заболевания.

Предположим, что с учетом биомаркерного тестирования Элис обратилась бы к специалисту по светодиодной гамма-терапии для профилактики болезни Альцгеймера и прошла бы курс транскраниальной магнитной стимуляции с целью избежать депрессии. (Разумеется, это сопровождалось бы изменением образа жизни в том, что касается питания, здорового сна и физических упражнений.)

Разве тогда Элис умерла бы в своем захламленном доме, который отказывалась покидать, называя свою дочь и внучку воровками, крадущими ее бесценные вещи? Или безмолвный убийца, поразивший ее разум, был бы остановлен на дальних подступах?

Разумеется, пройдет определенное время, прежде чем мы получим такие действенные методы профилактики болезни Альцгеймера прямо в кабинете лечащего врача. Однако Ли Хуэй Цай не собирает ждать: она изучает, может ли светодиодная гамма-терапия изменить траекторию жизни ее пациентов уже сейчас. Цай сотрудничает со своими коллегами для создания объединенной исследовательской группы под названием Cognito Therapeutics для начала клинических испытаний на людях.

За подробной информацией Цай направляет меня к президенту Cognito Therapeutics Заку Малчано, который начинает объяснять, каким образом его сотрудники приспосабливают «технологию сенсорной стимуляции» для лечения людей.

– Сотрудничество с лабораторией Ли Хуэй Цай – отправная точка для той работы, которой мы занимаемся здесь, – говорит он.

Cognito Therapeutics пользуется изобретенной ей процедурой (импульсами гамма-волн с частотой 40 герц в течение одного часа на протяжении семи дней) для лечения небольшой группы пациентов со слабыми когнитивными расстройствами.

– Наша первоочередная цель состоит в том, чтобы посмотреть, как они переносят гамма-терапию. Затем мы хотим убедиться в том, что гамма-терапия в некоторой степени помогает улучшить их когнитивные способности и качество жизни, – объясняет он.

Это слепое исследование в том смысле, что пациенты не знают, получают ли они реальное лечение или плацебо. Ученые наблюдают за людьми, получающими гамма-терапию, и за контрольной группой в течение двенадцати месяцев, а потом сравнивают результаты.

– Мы начинаем с пациентов со слабыми симптомами, – говорит Малчано. Команда научных консультантов включает доктора Альваро Паскаля-Леона из медицинского центра Бет-Исраэль в Бостоне и Гарвардского медицинского колледжа. – У пациентов с болезнью Альцгеймера на стадии, когда симптомы уже прогрессируют, в данный момент мало шансов на выздоровление. Мы будем очень рады, если сможем принести хотя бы небольшую пользу пациентам на ранней стадии заболевания, которые продолжат лечение.