Позже Траллингер объясняет Хезер, что на ЭЭГ-сканах ее мозга подсвечена область теменной доли, и это указывает на избыточную активность альфа-волн. По его словам, «такую картину можно ассоциировать с хронической руминацией и трудностью четкого восприятия и интерпретации происходящего в окружающем мире». Фактически это стрессовое состояние. Мозг Хезер также показывает специфические волновые структуры, которые с большой вероятностью генерируются миндалевидным телом и говорят о том, что она часто находится в режиме «бей или беги».

По словам Траллингера, это никак не опровергает то, что стресс Хезер является на 100 % реальным.

– Вы сообщаете о вполне уместном беспокойстве в связи с вашей ситуацией, которая, несомненно, является очень напряженной, – говорит он.

Активность нейронных сетей и волновых структур мозга Хизер указывает на чрезмерное возбуждение и тревогу в связи с повседневными заботами. Траллингер говорит, что эти волновые структуры «также могут привести к искаженной интерпретации физических функций тела и обостренному восприятию боли». По его словам, это может играть роль в усилении изнуряющих желудочных и суставных болей, которые описывала Хизер. Опять-таки это не означает, что боли нет. Ревматоидный артрит – крайне болезненный недуг. Это всего лишь говорит о том, что ее восприятие боли может быть чрезмерно обостренным.

Траллингер говорит, что чрезмерно активное состояние мозга Хизер в результате хронической тревоги и руминаций «является общей проблемой, которая влияет не только на настроение, но и на восприятие боли, а также на физические симптомы аутоиммунных расстройств».

Траллингер также указывает, что тета-волны Хизер очень замедлены. Кроме того, отмечается почти полное их отсутствие в «глубинных структурах мозга». Это свидетельствует о том, что активность гиппокампа ниже, чем это должно быть[191].

По словам Траллингера, когда тета-волны настолько замедлены, «повышается вероятность проблем с памятью». Эта находка удивила его. Хезер говорила о проблемах с вниманием из-за тревожности, но она не сообщала о каких-либо когнитивных недостатках. Однако результаты ее функционального сканирования говорят, что «есть какие-то проблемы когнитивной обработки, внимания и рабочей памяти, которые не являются незначительными».

– Мы воспользуемся нейронной обратной связью, чтобы вы могли быстрее обращаться к рабочей памяти, и повысим метакогниции, чтобы вы легче переключали внимание и не так остро реагировали на окружающий мир, – объясняет он. – Когда мы помогаем вашему мозгу изменить обработку, восприятие и реакцию на окружающее, вам проще по-другому относиться к повседневным проблемам и стрессовым факторам, с которыми вы сталкиваетесь.

Иными словами, если жизнь и не станет лучше, то восприятие ее облегчится. Траллингер также считает, что Хезер в некоторой степени будет испытывать не такие сильные боли.

Хезер проводит рукой по коротким темным волосам.

– Вы можете все это сделать? – спрашивает она. – Я занимаюсь разной психотерапией, йогой, безоценочным осознанным наблюдением, но мой мозг все равно в полном беспорядке…

– Мы не пользуемся нейронной обратной связью как заменой общей терапии и психофизиологической практики, – заверяет Траллингер. – Замедляя ваши альфа-волны и усиливая тета-волны, мы надеемся избавить вас от руминации и одновременно усилить внимание, когнитивную обработку и рабочую память. Это лучше подготовит ваш мозг к терапевтическим и психофизиологическим методам, чтобы они в полной мере проявили свою пользу.

Он считает, что пациенты, которые добиваются максимального успеха с когнитивно-поведенческой и диалектической поведенческой терапией поведения и терапевтическими беседами, «делают это в сочетании с нейронной обратной связью».

Траллингер едва заметно улыбается.

– Мозг на самом деле предпочитает хорошую самоорганизацию и функциональность. Нам только нужно немного помочь ему сохранить потенциал надолго.

Он считает, что в случае Хезер курс терапии составит от двадцати четырех до тридцати шести сеансов.

Хезер вступает в игру.

Каким образом нейронная обратная связь помогает успокоить чрезмерно активную микроглию и приносит пользу страдающим пациентам? Я обращаюсь к одному из ведущих экспертов нейронной обратной связи через кЭЭГ Джею Ганкельману. Он бывший президент Международного общества исследователей нейронной обратной связи, в 1996 году был первым сертифицированным технологом по количественному анализу ЭЭГ и проанализировал более полумиллиона карт мозга. Ганкельман помогает мне понять взаимоотношения между микроглией и нейронной обратной связью. Он объясняет их следующим образом. Все мозговые волны – альфа, бета, гамма и тета – регулируются более медленным низкочастотным ритмом, который генерируется внутренним электромагнитным полем мозга, известным как поле постоянного тока, или DC-поле.

За пределами тела DC-поля образуются, когда два предмета трутся таким образом, что электроны собираются на поверхности одного из них. В повседневной жизни вы можете наблюдать это, если трете волосы воздушным шариком, и тогда они встают дыбом. Мы называем это статическим электричеством. DC-поля также существуют в атмосфере, например, во время грозы.

По словам Ганкельмана, внутри мозга активность DC-поля регулируется глиальными клетками.

Основное DC-поле в широком смысле слова представляет состояние здоровья мозга. Индивидуальные мозговые волны не могут идеально функционировать, если постоянный ток – низкочастотные электрические импульсы – не действует должным образом. А постоянный ток не может этого делать, если микроглиальные клетки не находятся в здоровом и уравновешенном состоянии.

Как мы могли убедиться, чрезмерная активность микроглии приводит к уничтожению синапсов и нарушению нейронных связей. Степень этого нарушения можно измерить по характеру мозговых волн, возникающих из базового DC-поля.

– Использование неинвазивной методики, такой как нейронная обратная связь, позволяет успокаивать избыточную активность микроглии[192], – объясняет Ганкельман. – А это, в свою очередь, помогает улучшить настроение и когнитивные способности пациента.

К другим благоприятным «побочным эффектам» терапии методом нейронной обратной связи, – особенно для таких пациентов, как Хезер, – относится уменьшение чувствительности к физической боли.

Боль – это сложное нейронно-микроглиально-эмоциональное восприятие. Когда что-то воспаляется – краснеет, распухает, становится горячим и болезненным, – как в случае ревматоидного артрита у Хезер, болевые сигналы могут играть защитную роль и гарантировать, что человек не будет подвергать больные мышцы или суставы чрезмерной нагрузке. Однако когда боль становится хронической (например, в случае недолеченной физической травмы или аутоиммунного заболевания), она начинает перестраивать нейронные связи в мозге таким образом, что болевые ощущения только усугубляются. Это опять-таки происходит из-за микроглии.