Нет-нет, мужчин Олежка тоже не любит. Он гетеросексуален, я бы даже назвал его гомофобом, что, в общем, характерно для России, со всеми нашими ГУЛАГами и прочей лагерной реальностью. А женщины… Ему нравится их убивать. Олег утверждает, что в женщинах силы больше, чем в мужчинах. Может быть, может быть. Я как-то ни разу не рискнул проверить это утверждение во время Ритуала. А все прочие убийства проходили, как вы понимаете, без моего присутствия.

Бесполезная трата сил. Мальчик называет это именно так. В его возрасте, конечно, трудно, практически невозможно существовать без половых контактов, так что время от времени… Но нечасто. Нет.

Ну, конечно же, он не убивает всех своих женщин. Это было бы уж явным перебором. Олег не психопат, он прекрасно умеет разделять секс и убийства.

Я думал над этим, искал объяснения для себя самого… В общем, насчет бесполезности мальчик прав, но это я понимаю в свои семьдесят, а лет, скажем, в шестнадцать мне подобное утверждение в голову бы не пришло. Так что я больше склоняюсь к мысли, что все дело в той девочке, Марине Чавдаровой. Так уж неудачно с ней все получилось, что Олежка никак не может выбросить эту соплюху из памяти. Первая, так сказать, любовь. В той мере, в какой он вообще на это способен. «Ромео и Джульетта», я вас уверяю, по сравнению с этой парой — диснеевская сказка.

Ему было тогда… только-только исполнилось четырнадцать. А у нее день рождения должен был быть примерно через месяц. Ну, в общем, возраст самый что ни на есть романтический. Голова забита всякой чушью, о работе мозга и речи не идет. Любовь опять же. Любовь у них, впрочем, к тому времени уже год как была. Дети теперь рано взрослеют. Во всяком случае, именно так мне рассказывали. Я сам не присутствовал. К сожалению. Подумать только, ведь все могло бы получиться совсем иначе!

Дело в том, что Олега нашел не я, его отыскал для меня один из мастеров, не помню, как его звали. Мальчик-то был приметный, с явственными паранормальными способностями. Орден всегда интересовался такими. А уж когда мастер разобрался, что к чему на самом деле! Я не знаю до сих пор, да и не очень задумывался, надо признаться, хотел ли он сделать мне сюрприз — или планировал оставить Олежку себе — сейчас это уже не важно. А тогда… тот человек решил, что самым простым и эффективным будет убийство сразу двух зайцев, во-первых, одним ударом сломать мальчика, во-вторых, посадить его на прочную цепь. Этому кретину нужен был исполнитель. Простой исполнитель, можете себе представить?! Он собирался разбить драгоценный камень, чтобы использовать пыль как полировочную пудру. Да. Другого сравнения я не подберу.

В подробностях все, что было, — скучно, не интересно и слишком противно, чтобы вспоминать. Грубая работа. Грязная. Мне даже несколько обидно: ведь все мастера, так или иначе, учились у меня. Глядя на неловкого ученика — всегда досадуешь не столько на него, сколько на собственную неспособность научить. Однако, несмотря на свою грубость, а может быть, благодаря ей, замысел удался. Олежку вынудили убить ту девочку. Вынудили… не совсем корректное определение. Его подвели к этой мысли. Там, насколько я понимаю, использовался весь комплекс воздействий, от давления на самолюбие (а самолюбие в четырнадцать лет — страшная штука) до банальной ревности. Я неоднократно упоминал, что Олег очень эмоционален. Очень. Какой художник мог бы из него получиться! Надо отдать мальчику должное — сопротивлялся он долго. Учитывая неустойчивость его психики — потрясающе долго. А сорвался буквально за несколько секунд. Так мне рассказывали. Причем сорвался во время обычного разговора с этой самой Мариной.

Мне искренне жаль тех, кто был там в этот момент. Зверь, потерявший голову, — это зрелище не для людей. Нормальных — ненормальных — не важно. Это страшно. Марина Чавдарова стала первой жертвой первого Ритуала. А все, кто присутствовал — как это сейчас называется? — да, «подсели» на убийство. Олег поделился с ними силой. Мастер хотел сломать его, хотел посадить на цепь, но получилось все наоборот. Да, сломать удалось. Я, к сожалению, слишком поздно это понял, не уделил проблеме должного внимания, и надлом остался, думаю, навсегда. А вот насчет цепи… Олег убивал девочку долго. Не так долго, как других своих жертв, — ему недоставало опыта, но достаточно, чтобы забрать ее силу, отдать часть силы и заодно подчинить всех зрителей. Бессознательно. Он сам так и не понял, что именно сделал. А вот мне, когда я приехал туда, все было видно совершенно отчетливо.

Господи, ну конечно, я помчался в тот городишко сразу, как только прослышал о случившемся. И я едва успел спасти своего мальчика. Помню, когда я наконец сумел разговорить его… разговорить это, пожалуй, перебор. Когда я наконец смог заставить его сказать хоть что-нибудь… Вы можете себе представить это зрелище? Вряд ли, конечно. Худенький парнишка с копной серебряных волос. Глаза — огромные, совершенно какие-то дикие, взгляд в никуда… он постепенно в себя приходит, словно оттаивает, медленно так. И вдруг смотрит на меня — вот когда я понял, что значит «заглянуть в душу». Знаете, что он сказал? Мальчик, разрезавший на куски свою любимую. Он сказал:

— Я не знал что в человеке столько грязи…

Первых двух бластофитов они нашли и убили почти сразу, с промежутком от силы в пару часов. Гот не ошибся, когда предположил, что эти водно-воздушные твари-хищники и что кормятся они на Панголине. Архипелаг назвали так именно из-за обилия этих самых панголинов, представленных там в бесконечном разнообразии. Среди прочих видов встречались и летающие, так что «веретенкам» было где развернуться.

Цепочка островов даже формой напоминала ящерицу, правда, всего с одной лапой. Левой задней. Как раз возле лапы была убита первая «веретенка», а вторая — в районе…

— Подхвостье, — заметил Гот, отмечая место на карте. — Что скажешь, Зверь, это достаточно корректно?

— Для Улы сойдет, — ответил сержант, — а вообще можешь называть вещи своими именами.

Внизу, на острове, горели деревья. Ула просила привезти образцы тканей, но, судя по всему, из этого ничего не выйдет. Бластофиты и иглы взрывались, разлетаясь едва не в брызги. Первый, сбитый над водой, под воду и ушел. Второго Гот со Зверем, осмелев, загнали в небо над островом. Останки твари упали вниз, и вот, пожалуйста, теперь там пожар.

Третьего хищника пришлось поискать. Зато и выйти на него удалось незаметно. Бластофит был занят. Он охотился и не обратил внимания на людей, что явились поохотиться на него. Какое-то время пилоты просто наблюдали за блестящей, подвижной тушей, что наплывала сверху на стаю ужинавших ящеров.

— Символично, не находишь? — заметил Гот вполголоса, как будто тварь могла его услышать. — Мы хотим убить «веретенку», которая хочет убить ящеров, которые хотят убить… кого они едят?

— Рыбу, — предположил Зверь. — Кстати, рыба наверняка тоже кого-нибудь ест. Предлагаешь нам сожрать бластофита? Фу!

Зверь не мог видеть Гота, но явственно представил себе брезгливую гримасу на его породистом лице. Улыбнулся.

Иглы разлетелись во все стороны, ящеры — тоже. Большая их часть успела убраться, а тех, что попали под удар, просто разорвало на части. Довольно крупные, надо сказать.