В общем, брат, твою Александру обвинили в коварном соблазнении наследного принца, несмотря на юный возраст. Припомнили ей новогоднее представление. Гувернантки, которые вместе с ней работали, также говорили против неё. Ну и то, что все увидели в кладовой…

Возможно, твоя девушка действительно увлеклась наследным принцем и возжелала его. А, возможно, она хотела получить от правящей семьи очень много денег, как несовершеннолетняя жертва дракона.

В любом случае, будет лучше, если ты немедленно заберёшь её в Андарию. …».

Письмо мамы на нескольких листах было полно тревоги за моё благополучное будущее и душевное спокойствие. Некоторые строки так и стояли перед глазами:

«…Сыночек, забудь ты эту хитрую вертихвостку! Мы с отцом принимали её во дворце со всей нашей милостью, а она так недостойно повела себя! Как же ты любил её! Как заботился о ней столько лет! У меня за тебя сердце болит и стонет!

А она повела себя, как тварь неблагодарная!

Прости, сын, но у меня для этой малолетней развратницы нет других слов. Надеюсь, мы её больше никогда не увидим! …»

Самым тяжёлым было письмо Лолы, после него мне отчаянно захотелось убивать, жечь и рвать когтями всех подряд.

Даже сейчас, через несколько долгих часов полёта, догнал, налетел на пару лебедей и разодрал их в клочья, лишь перья полетели вниз, когда вспомнил некоторые её строчки:

«…Её пальчики зарылись в чёрные волосы брата. Обеими руками твоя девочка прижимала к себе голову Вольдемара и млела от его жадных поцелуев. О, Зорий, я до сих пор, краснею, когда вспоминаю её выражение лица при этом, и саму Александру, её совершенно голую грудь, спущенное до самой талии платье.

Эту картину хорошо рассмотрели все обитатели и гости летней резиденции, не только я!

Александра не спешила всё скрывать. Хотела, чтобы свидетели были тому, что Вольдемар её целовал, обнимал и… всё такое… Жадная девица ждала, что брата обвинят в соблазнении несовершеннолетней, и она озолотится, получив огромную компенсацию от нашего отца.

О, братик мой родной, я же только теперь до конца всё понимаю!

С тобой, тогда, на балу, у неё не вышло эту аферу провернуть. Так она потом с Арнольдом долго заигрывала. Служанки видели, как Александра в саду, во время ежедневных прогулок, к нему приставала, всё заговорить пыталась. Но твой средний брат — кремень! Да и тощими балеринами он никогда не увлекался.

А вот бедный Вольдемар попался на её удочку.

Бедняжка! Он, после смерти любимой, такой ранимый, да и некоторую слабость к балеринам имеет. Вот и не устоял, оказался у стервы на крючке. Но, слава Богам, вокруг не дураки! Раскусили её хитрость! Разобрались!

С места гувернантки твою девку мы прогнали. Отправили её в столицу.

Всей семьёй ждём твоего адекватного отношения к ситуации. Может ты, на наше счастье, уже позабыл эту…институтку.

Пиши…»

Я летел и, то думал о письмах родных и дышал огнём от ревности и ярости, горя желанием убить брата и примерно наказать Александру, то вспоминал ясные, чистые глаза своей Яблоньки и… не мог поверить, что она могла так поступить и то, что написано — это всё о ней!

Я искал её уже целый год: бесконечный, тоскливый, изнурительный.

Сейчас я сам себе удивляюсь: почему я был уверен, что, после потери места, Яблонька спокойно будет находиться в своей комнате во дворце наследного принца и смиренно ждать, пока я прилечу?

Она ведь не знала и никак не могла догадаться, что через неделю после произошедшего с ней, я получу доклад об этом и помчусь в столицу. Поэтому, естественно, что, к тому времени, когда я, наконец, приземлился на площади перед главным дворцом, обернулся, и, спотыкаясь от усталости, прибежал в её комнату, там было пусто. Окинув взглядом обстановку, я сразу понял, что комната нежилая.

На мой громкий призывный рык, довольно быстро прибежал смотритель дворца наследного принца и, заикаясь, сообщил, что девушка Александра, бывшая гувернантка принца Артура, уже три дня как уехала со всеми своими вещами.

И, как позже оказалось, никто не смог мне сказать куда. Тогда я и предположить не мог, что не отыщу её в самом скором времени!

В тот, самый первый, вечер по прибытию, несмотря на то, что был еле жив от усталости, я занялся поисками немедленно. Первым делом поручил смотрителю лично опросить всех своих подчинённых и выяснить всё, что им могло быть известно о планах уехавшей гувернантки. В последствии, уже на следующий день, смотритель получил задание опросить не только всю прислугу дворца наследного принца, но и главного дворца, а также охрану и работников вспомогательных служб: возможно, кто-то из них знал, видел, слышал или, хотя бы, мог предположить куда направилась Александра. А сам в экипаже отправился в институт для благородных девиц. Это был единственный дом Яблоньки в столице, ну, или, по крайней мере такое место, которое она могла считать таковым, и люди, с которыми она, взрослея, провела много лет своей жизни.

Увы…

Ни поголовный опрос всех, кто был на тот момент во дворце наследного принца, ни мой визит в институт, не дали результата. Минула ночь, занимался рассвет, а я так и не узнал, где моя Александра!

До того, как свалился с ног и отключился от усталости, я ещё успел отправить курьеров, собирая ту часть своей свиты, которая не отправилась со мной работать в посольстве. Эти драконы были только моими личными помощниками, и, лишь пока меня не было в стране, временно, подчинялась Арнольду, да и то, если не было моих прямых письменных указаний из Андарии.

После короткого отдыха, я с новыми силами приступил к поискам. Прежде всего, отправил пару своих драконов отпросить прислугу в летней резиденции на предмет того, куда могла отправиться Александра. Особенное внимание приказал уделить расспросам Лизы, с которой у Яблоньки были приятельские отношения, насколько я понял из еженедельных докладов. Остальные должны были облететь все знатные дворы столицы. Возможно, моя девочка устроилась на новую работу с учётом своего образования. Сам я обращался драконом, и кругами низко летал над всей столицей, прочёсывая сектор за сектором, отчаянно пытаясь уловить запах Яблоньки.

Вместе с моими драконами, которых я отправлял на задание в летнюю резиденцию, в столицу в полном составе прилетела моя семья. Отец был в шоке от того, что я оставил посольство и текущие задачи, о чём сообщил мне сразу после приветствия. Мать и Лола полезли обниматься, как ни в чём не бывало, радуясь встрече. Арнольд хмурился, но удивления не высказал, просто коротко поздоровался, будто догадывался, что я прилечу. Вольдемар тоже что-то помычал, не глядя в глаза.

Впервые в жизни, мне не только разговаривать, но даже видеть никого из своих самых родных не хотелось.