Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 42
Мужчины еще спорили, а я села на заднее сиденье, закутавшись в шубу. В салоне пахло цитрусовым ароматизатором, похожим на мандарин, с улицы – еловым лесом. Нормальные люди выбирают подарки и наряжают елку… А Эмиль даже не знает, зачем это. Грудь налилась и ныла, напоминая, что дома ждет ребенок. Если Андрей успеет с документами, Новый год я буду встречать не с мужем.
– Быстрее бы Антон приволок эту сучку сюда, – Эмиль открыл дверцу.
Они сели в машину. Андрей и охранник вперед, муж назад, ко мне. Пленник остался в доме, но, думаю, он еще нужен, так что не погибнет от холода.
– Если конвой слила она, отдадим девчонку старику, – Эмиль приобнял меня за плечи, сминая соболиный мех. – Жанну тоже. Все будет хорошо, маленькая. Я откуплюсь от кровной мести.
Муж вновь улыбался. Мне бы его уверенность…
– Феликса он тоже хотел, – напомнил Андрей.
– И что?
Сердце сжалось от нехорошего предчувствия. На чашах весов нелюбимый брат и единственный выстраданный ребенок. Понятно, кто перевесит. Не поэтому ли он поторопился помириться? Чтобы иметь под рукой ничего не подозревающего брата? Стало мерзко от цинизма, я понимаю, почему он так поступает, но то, как он это делает, потрясало до глубины души.
Дома я сбросила шубку и ушла в детскую. Перед окном ходила наша домработница и тихо ворковала с малышом.
– Отдайте! – я торопливо взяла его на руки. Нам обоим спокойнее, когда я прижимаю его к сердцу.
– Вам нянька нужна, Дина. Как съездили? – Феликс поднялся навстречу, а я, избегая его взгляда, быстро вышла в коридор, буркнув что-то вроде «нормально».
Перед сном я забрала папку на Бестужева, чтобы освежить в памяти биографию. Передвигала фото, словно шахматные фигуры по доске, пытаясь понять, кто игрок, а кто жертва.
А он красивый мужчина. Породистый. Что же с ним случилось? Жив или мертв?
Я не могла верить ощущениям Андрея. Годы меняют людей, а он помнит друга по временам, когда у него не было шрамов, любимая была жива, а жизнь прекрасна. Люди часто идеализируют молодость.
Хочется верить, что жив, инсценировал смерть, чтобы выйти из ненавистного бизнеса отца. Торговля оружием – глупое дело. Он воевал, должен понимать, что рано или поздно тебя убьют пулей, которую ты продал.
Но в эту версию не вписывается предложение работать на Ахмеда. Скорее всего, в этом Андрей прав: Александр Бестужев вдрызг разругался с отцом, решил порвать с ним – сел в грузовик, позвонил конкуренту, лишь бы поперек отцу… Ему было тридцать три. Поздновато для подросткового бунта. Чем же его так зацепило?
Может быть, любовница что-то расскажет. И с кем у него были серьезные, со слов Феликса, отношения? Слишком крутой мужчина, чтобы крутить роман с эскортницей. Хотя кто знает, любовь очень зла… У меня кипели мозги, мысли путались и я погрузилась в короткий сон.
Ночью встала проверить ребенка – мне померещился плач. Поплелась в детскую, но кроватка была пуста. Спросонья показалось: похитили!
Как ненормальная, я выскочила из комнаты и увидела на диване в гостиной знакомые очертания. Эмиль лежал на спине, забросив на лицо руку, рядом на полу перевернутая бутылочка с молочной лужей, а младенец спал у него на груди… Разбудил криком и Эмиль забрал его, чтобы малыш не поднял меня.
После адреналина ноги стали слабыми, я добрела до дивана и рухнула рядом. Оба спали. Эмиль совсем выбился из сил, если уснул в одежде, не сняв ни кобуры, ни ботинок. На какую-то долю секунды я допустила, что ребенка унесли старику Бестужеву, когда увидела пустую кровать… Чуть сердце не остановилось.
Я положила ладонь на грудь мужа под расстегнутой сорочкой и прошептала от облегчения:
– Храни вас бог.
Эмиль убрал руку с лица и сонно взглянул на меня. От неожиданности я застыла, в ушах колотился пульс. Меня поймали на голых эмоциях. Если бы Эмиль произнес хоть слово, я бы ушла к себе. Но он, одной рукой обняв ребенка, положил ладонь поверх моей и ущипнул запястье теплыми губами.
– У нас было тяжелое время, – сказал он. – Прошлая осень. Твоя беременность. Работа. Мы вымотались, оба устали.
Я думала, он снова начнет просить прощения или давить, но Эмиль молчал.
– Ты хочешь отдать брата Бестужеву?
– Кто тебе сказал? – я отвела глаза и он продолжил. – Разберемся, когда привезут девчонку. Слишком мутная история, не находишь?
Я кивнула и убрала ладонь.
– У меня ощущение рассыпанного пазла. Мне кажется…
– Продолжай, маленькая.
– Мне кажется, дело вообще не в оружии. Мы попали в чужой переплет, поэтому не понимаем, что происходит и тыкаемся, как слепые котята в разные стороны. Это была чужая война, а ты в нее влез. Из-за этого все проблемы.
– Знаю, – Эмиль устало потер переносицу. – Что ты хочешь услышать? Что был неправ? Был! Прости...
Фантастика. По глазам я видела, что он сам жалеет. И если можно было бы открутить время вспять, он бы не повел меня в тот ресторан. Мы бы остались дома, лежали в постели рядом, строили планы, рассматривая полосатый тест…
Эмиль тяжело вздохнул.
– Давай, заберу ребенка, – предложила я. – Ляг, поспи.
Было странно заботиться друг о друге с нашим анамнезом. И больно, и уйти не можешь, живешь в одной квартире, смотришь друг на друга, а сердца в осколках. Проклинаю, что не уговорила его остаться в тот вечер… Но разве Эмиля остановишь? Я подхватила ребенка и унесла в детскую.
Слышала, как Эмиль ушел к себе и мечтала, чтобы все изменилось по щелчку пальцев. Щелчок – и не было проституток в ресторане. Щелчок – и жива Алена. Еще щелчок – и мы с Эмилем свободны от прошлого, криминала, всего дерьма, которое с нами случилось. Если бы кто-то предложил исполнить три желания, я бы просила об этих трех.
А через два дня глубокой ночью привезли девушку. В ужасном состоянии.
Гламурное платье несвежее и мятое, словно ее везли в багажнике, волосы сбились, а зареванное лицо в разводах туши. Белокурая, с розовыми сочными губами, она была экзотически красива. Думаю, имела успех и как модель, и как одна из «девочек» Жанны.
На вид от силы лет двадцать. Огромные, как у стрекозы, обреченные глаза были необычного синего
