Однако водилась в нем, в огородишке, одна вещица… Одна деталька, одна мелочь, которая имелась на соседних грядках и не имелась у него. Они, все эти сорняки и овощи, даже самые бесталанные и примитивные из них, вкладывали душу в то, что писали. Пусть мыслишки убоги, пусть чувствишки примитивны, но они ими ЖИЛИ. Жили в жизни и жили в книгах, а успех придавал им уверенность, что жили не зря.

А он, чуткий охотник за изощренными формами, признанный гений современной литературы, – он только холодно умствовал и смотрел на людишек из-за своей стенки, ища, как бы еще пооригинальнее их унизить, полить. При этом и они, политые, вонючие, бездарные и никчемные, – они тоже жили. Они радовались чему-то, они боялись чего-то, они страдали, они любили…

Нет, он отнюдь им не завидовал! Он сознательно избрал свой путь и нисколько не жалел об этом. Но в его отчаянных поисках вдохновения и новой формы огородишко неожиданно дал подсказку. И он задумал пересадить свой гений на парную, унавоженную, кишащую микробами и червями, почву соседних грядок, – в самую гущу этой жалкой суеты, называемой жизнью. Он всех удивит, он докажет, что не выдохся, – он напишет книгу о Жизни. Да так, как никто еще не писал!

Но для того ему требовался опыт – неизведанный опыт, которым он не владел…

Звонок прервал его исповедь. Приехал Кирилл.

Писатель направился в коридор, Тоня молча проводила его тревожным взглядом, – нажал на кнопку, отпирая калитку, затем открыл дверь дома, пропустил гостя в комнату.

Войдя, Кирилл замер на пороге.

– Тоня??? Что ты делаешь здесь?! ВЕДЬ ЭТО ЖЕ ОН!!!

Ждать понедельника было очень трудно. Еще оставался воскресный вечер, и очень хотелось куда-то бежать и что-то найти.

Алексей Кисанов поерзал в кресле. Сделал себе еще кружку кофе, выкурил еще сигарету. Просмотрел на компьютере записи.

Все, что известно о спонсоре на данный момент, – это описание Лены: невысокий, щуплый, с усиками (ну, последние не особо в счет: они легко сбриваются или наклеиваются), средних лет, волосы темные, редкие.

Кроме того, понятно, что он очень богат: затеянное им действо стоит крайне дорого.

Что мы знаем еще? Что он весьма осторожен. Страхуется аккуратно: квартиру снял так, что почти следа не оставил. В дымчатых очках пришел… Которые скрыли цвет глаз. А может, и возраст. Усики, возможно, ложные. Как и цвет волос…

Алексей перечитал весь отчет, составленный Тоней, и перебрал в уме всю информацию, которой он располагал. А в ней его внимание зацепило вот что: Тоня, проследив за Кириллом до ресторана, выяснила у метрдотеля, что он встречался с немолодым человеком, – «может, папой».

Отец Кирилла умер, что следовало из найденного Тоней письма его матери. Что такое «немолодой человек» в наши дни? Для кого-то это и пятьдесят лет, для кого-то семьдесят. Подросток и тридцатилетнего назовет «немолодым». Ресторанный вышибала, однако, подростком не был, – как сказала Тоня, мужик под сорок. Его определению возраста можно больше доверять. И он счел, что мужчина годится Кириллу в отцы…

Кириллу тридцать. Если он выглядит на свои, тогда «папе» должно быть как минимум плюс двадцать. Итого – как минимум пятьдесят. Что более-менее совпадало с определением Лены: «средних лет». Это не означает, что «папе» действительно пятьдесят. Одни в сорок выглядят на шестьдесят; другие в шестьдесят выглядят на сорок. Плюс дымчатые очки, которые прекрасно скрывают морщины под глазами, выдающие возраст, – если таковые имеются, конечно. А если волосы красит при этом?

Иными словами, в реальности этот человек мог оказаться и старше. Но это не принципиально. Важно другое: что речь идет, скорее всего, об одном и том же человеке. Иными словами, о спонсоре. Да и какие еще «деловые» встречи могут быть у фальшивого бизнесмена Кирилла? И, не забудем, что именно после этого кафе Тоня взялась следить за Кириллом, угодив в конце пути в ловушку на даче. После которой проснулась в неуправляемой машине.

А коли так, то спонсору должно было быть известно, что Тоня вознамерилась следить за Кириллом. И принять меры. Но как он мог знать, если Тоня наткнулась на Кирилла случайно в магазине? Тогда одно из двух: либо некто, по заданию спонсора, следил за Тоней и передавал ему по ходу дела всю информацию, либо Тоню каким-то образом заметили в ресторане. Что требовало неотложной встречи с метрдотелем.

Куда и отправился деятельный Кис.

При виде симпатичной рыженькой купюры в пятьдесят евро, с которой предусмотрительный детектив решил начать торги с этим продажным племенем, метрдотель кочевряжиться не стал. И поведал детективу о том, как, разобравшись с девушкой, доложил сидящим за столиком мужчинам, кто ими интересовался.

– Они мне стольник дали, – заметил метрдотель.

– Так их было двое, а я один, – разумно возразил детектив. – К тому же, в долларах, небось?

Метрдотель смирился с этой логикой, и описал Алексею «папу»: на его взгляд, мужчине было никак не менее шестидесяти, а то и больше. Усики у него отсутствовали, равно как и дымчатые очки, но остальное сходилось с описанием Лены: невысок, тщедушен, волосы редкие и темные.

– Крашеные, – поставил диагноз метрдотель. – Уж поверьте, у меня глаз наметанный. Тут «голубых» много ходит, они почти все красятся, когда в возрасте. Я приноровился отличать.

– А почему вы предположили, что он «папа» второму, молодому? Они похожи?

– Нет, это я, наверное, так, за вычетом, решил: на деловых они не похожи, на «голубых» тоже. А пожилой вроде как наставлял молодого…

Ну что ж, утверждаем этот типаж на роль спонсора, – сказал себе детектив. И прижучим завтра Тониного ангелообразного начальника. Не забудем также, что после ужина с Тоней в ресторане, именно он подозвал такси, в которое посадил Тоню. И шофер подвез ее туда, где на обочине голосовал Кирилл, заявив, что она имела желание развлечься с двумя мужчинами.

Оставалось только дождаться завтрашнего дня. И он уж вытрясет из этого добряка Виталия Григорьевича душу, будьте спокойны!

Если она у него, конечно, имеется.

…Пока Тоня пыталась вникнуть в смысл услышанного, Кирилл закричал:

– Беги ко мне!!! Быстро!!!

Тоня перевела глаза на Николая Сергеевича. Тот улыбался.

– То-ня!!!! Беги!!!

Не выдержав, Кирилл скакнул на середину комнаты, ухватил ее за руку и потащил за собой к выходу.

Они добежали до калитки. Кирилл дернул дверцу на себя, но калитка и не думала открываться. Тоня вспомнила, что услышала тихий зуммер, когда они выбегали из дома: Николай Сергеевич запер электронные замки.

Ворота вместе с встроенной в них калиткой были высоки. И, что самое неприятное, без единой поперечной перекладины.

Кирилл отчаянно дергал дверцу.