В США цыгане, которые в основном иммигрировали после 1865 года, проводят дорогие и примечательные похороны; в Британии они по-прежнему используют «довольно скромные» надгробия, которые «незаметно сливаются» с надгробиями людей среднего класса[401]. Это, вероятно, подтверждает интерпретацию Окели обрядов смерти британских цыган, которые, по ее мнению, отражают процесс, где группа дистанцируется от мертвых, которые утратили свою цыганскую идентичность и стали больше похожи на аутсайдеров[402]. Это яркий пример того, как живые определяют мертвых как принадлежащих к совершенно иной сфере, нежели живые, с точки зрения родственных отношений и этоса общественной жизни. Живые не хотят контактировать с мертвыми и стремятся превратить могилу в место, где мертвые остаются; отсюда и традиционный обычай сжигания и уничтожения вещей умерших. Это сочетается с неприязнью цыган к призракам и сохраняющимся определением мертвых как сущностей, которые могут желать продолжать отношения с живыми.

С точки зрения формального погребального обряда интересно, что для службы выбирается самая обычная (mainstream) церковь: в Англии — англиканская, а в США — обычно римско-католические или даже грекоправославные церкви[403]. Это говорит о том, что официальные слова против смерти исходят из‐за пределов цыганской общины и подкрепляют желание живых удерживать мертвых на должном месте и на расстоянии.

Лесное захоронение

Совершенно иной подход возник в Великобритании в середине 1990‐х годов. Он известен под разными названиями: лесные, зеленые, естественные или экологические захоронения[404]. Каждый из этих терминов охватывает отдельные аспекты того, что означает для избравших такой путь захоронения в месте, подчеркивающем окружающую среду, землю, растения и животных. Такие могилы, как правило, не украшают формальными каменными памятниками, хотя местонахождение останков фиксируется с помощью различных электронных средств; они сливаются с ландшафтом, в отличие от официальных кладбищ с рядами могил с каменными надгробиями. Сначала этот подход предполагал захоронение тела, но со временем подобные места привлекают и тех, кто желает поместить здесь кремированные останки. Возникло несколько мотивов, выражающих желание тех, кто стремится вернуться к земле или что-то отдать ей. Подобный союз с «природой» в том виде, в каком он задуман в современной Британии, может сосуществовать либо с идеями о том, что смерть, погребение и поглощение землей составляют судьбу человека, либо с верой в душу или жизненную силу, которые переходят в какую-то другую сферу. Не так очевидны традиционные христианские идиомы «покойся с миром» или «воскресение мертвых». Эта схема захоронений зародилась в творческом мировоззрении одного человека, Кена Уэста, и с середины 1990‐х годов в Карлайле на северо-западе Англии превратилась в относительно известную культурную модель: к 2016 году существует примерно столько же природных кладбищ, сколько и крематориев[405].

Схожий пример демонстрирует практика «похорон дерева», или дзюмокусо, в Японии, появившаяся в дзэн-буддистском храме на севере Японии в 1999 году. Для защиты окружающей среды над трупами высаживались деревья, что позволяло избежать использования пространства и множества каменных памятников и вырастить «новый лес»[406]. Совместные разработки, стимулированные примером Швеции, привели к тому, что это, по сути, сельское явление стало применяться в городах, породив захоронение сакурасо боти, или вишневого дерева. Считается, что это нововведение, особенно в отношении кремированных останков, обосновано существованием людей, лишенных потомков, индивидуализмом, «двойной привязанностью женщин к своей родной семье и семье мужа и тягой к возвращению к природе»[407].

Маори

Именно в обрядах, использовавшихся для предков, слова против смерти находят непреходящую силу и придают обществу непреходящее значение. Это заметно, например, в Новой Зеландии, где традиционные обряды маори включают погребальный ритуал, отражая веру в смерть как процесс, а не мгновенное изменение. Смерть не считалась завершенной до тех пор, пока тело полностью не разложилось, что могло подразумевать временное захоронение, пока плоть в значительной степени не отделялась от костей. После этого происходила вторая церемония, называемая хахунга, на фоне вокальных выражений горя, когда оставшаяся плоть соскребалась с костей перед их окончательным захоронением. В отношении процесса смерти полагали, что дух умершего остается среди живых до полного разложения тела, затем скорбящие обращались к мертвым и побуждали их отправиться в Хаваики, место предков[408]. Такой подход к судьбе мертвых позволяет понять, почему живые достаточно часто могли считать, будто ощущают присутствие мертвых через некоторое время после их смерти. Тем не менее культура маори предлагает пример судьбы тела, соответствующей переходу умершего от статуса одного из членов семьи в статус предка, владения которых находились где-то в другом месте.

До XIX века умирающих маори традиционно помещали в отдельное убежище, покрывая предметами для предков, в окружении близких родственников, пока не наступала смерть. Джоан Медж описывает этот период[409]. Труп, окруженный родственниками, которые постоянно стенают в течение первых нескольких дней после смерти, оставался непогребенным на срок до трех недель, чтобы все родственники могли засвидетельствовать свое почтение. Наконец, труп заворачивали в циновки и прятали в пещере, на дереве или в земле. Эксгумация происходила через год или два после смерти; кости очищали, выкрашивали красной охрой и выставляли на традиционном месте собраний, перед тем как похоронить в секретном могильнике. Считалось, что духи мертвых совершают путешествие на север, прежде чем попасть в подземный мир богини смерти и деторождения, где они наконец встречаются и включаются в число предков.