— Ими занимается ФСБ, — услышал он в ответ, —и я уже ничего не могу сделать.

— Почему не вы? — удивился Дронго.

— Не знаю. Таков приказ начальства: передать обоихзадержанных сотрудникам ФСБ.

— Но Хатылева должны допросить вы, и никто другой. Онпричастен к убийству Труфилова, — напомнил Дронго.

— У меня приказ заместителя генеральногопрокурора, — сухо сообщил Всеволод Борисович, — а приказы необсуждаются.

— Когда вы должны их передать ФСБ?

— Завтра утром.

— В котором часу?

— В десять или в одиннадцать, как только за нимиприедут. А мне еще надо оформить все документы.

— Завтра в девять давайте отправимся с вами в тюрьму идопросим обоих, — предложил Дронго, — можно даже в половине девятого.От этого зависит выступление Рогова в немецком суде. Вы должны позвонить ему дотого, как начнется заседание. Так что приезжайте в тюрьму в половине девятого.Выпишите на меня пропуск как на вашего помощника. В девять мы должны быть наместе. Сотрудники ФСБ подождут вас в прокуратуре. Вы приедете туда в десять илиодиннадцать. В Берлине в это время будет девять.

— Вечно вы впутываете меня в истории, — вздохнулРоманенко. — Ладно. Согласен. Как у вас дела?

— Чуть лучше, чем у бандита, которого застрелила ГалинаСиренко.

— Вы по-прежнему отказываетесь от охраны? Тогда нанялибы частных телохранителей.

— Обязательно. Обращусь в агентство «Чагчаран», —пошутил Дронго, — кажется, там есть подходящие кандидаты.

— Утром буду вас ждать у тюрьмы.

Дронго положил трубку и снова принялся за работу. Отнапряжения и усталости слипались глаза. Но полученные результаты былиошеломляющими, и сон как рукой сняло.

— Неужели такое возможно? — прошептал он,потянувшись к телефону, но тут же убрал руку.

— Еще не время, — подумал Дронго, — пожалуй,мне предстоит сыграть самую интересную в моей жизни партию.

Этой ночью он спал в гостиной. Спал, как всегда, чутко искорее почувствовал, чем услышал, когда в первом часу ночи в гостиную вошламать Вейдеманиса. Она поправила на нем одеяло и, наклонившись, поцеловала вголову. Затем вышла, а он еще долго не мог уснуть, понимая, в каком состояниисейчас эта старая женщина. В пятом часу утра его разбудило какое-то движение задверью. Он догадался, что это Галина. Она почему-то не входила, а онприслушивался к биению собственного сердца. Как быть, если она войдет? Какотказать женщине после всего, что с ней случилось? В то же время он не хотел ееобманывать. Она была прекрасным товарищем, но не волновала его как женщина. Апритворяться он не умел. Только бы она не вошла. И, словно угадав его мысли,Галина тихонько вернулась к себе.

Дронго снова заснул. Вот уже много лет он каждую ночь виделсны. И хорошо их помнил. Сны были необычные, даже несколько странные, и Дронгоих записывал в блокнот с изображением панды, который купил специально для этойцели.

Утром он поднялся раньше всех, быстро побрился, принял душ,выпил чашку чая и уже в восемь часов вышел из дома, чтобы в половине девятоговстретиться с Романенко возле тюрьмы. Наступило двенадцатое мая.

— Как вы думаете, почему я соглашаюсь на вашиневероятные предложения? — спросил Романенко у Дронго.

Они сидели в одной из комнат тюрьмы, ожидая, когда приведутХатылева.

— Может быть, вам просто нравится со мнойсоглашаться, — пошутил Дронго.

— Прекратите, — отмахнулся Романенко, — ясерьезно.

— Я тоже серьезно. Надеюсь, вы понимаете, что я несобираюсь вам помешать. Скорее пытаюсь помочь.

— С кем вы встречались десятого числа? — вдругспросил Романенко.

— А почему вы спрашиваете?

— Разное говорят, — сказал Романенко, — одниутверждают, что вы встречались с Генеральным прокурором, другие — что сдиректором ФСБ. Третьи — что с главой президентской администрации. А мо-жетбыть, с самим президентом?

— Откуда такие слухи?

— Не знаю. Все считают, что вы выполняете чье-тозадание. Лично меня просил о сотрудничестве Генеральный прокурор, но, насколькомне известно, с вами он не встречался.

— Я вообще ни с кем не встречался, — сказалДронго, — если не считать генерала Потапова из ФСБ, моего старогознакомого.

— Возможно, это лишь слухи, — сказал Романенко.

В это время ввели Хатылева.

— Садитесь, Хатылев, — сказал Романенко, когдаконвоир вышел, — нам нужно с вами поговорить.

— Я подам жалобу прокурору, — заявил Хатылев,усаживаясь на стул, — ваша сотрудница избила меня при задержании.

— Не валяйте дурака, — сказал Дронго, —во-первых, вас избила не сотрудница Романенко. Он следователь прокуратуры, аона майор милиции. Во-вторых, она ваша близкая знакомая, и у нее были на топричины сугубо личного характера. И наконец, в-третьих, советую вам не подаватьтакой жалобы. Сокамерники могут это истолковать по-своему, мол, вы не мужчина,если позволили женщине себя избить, и сами знаете, что в этом случае будет.

— Нет, — испуганно сказал Хатылев, — не нужноничего говорить. Я не буду подавать жалобы.

— Прежде чем вас передадут сотрудникам ФСБ, —продолжал Дронго, — хочу задать вам несколько вопросов. Кто, кроме Попова,с вами встречался? Только без вранья.

— Очеретин и Шпицын. Я вам все рассказал. Больше яникого не знаю.

— Вы умный человек, Хатылев, — сказал Дронго, —хотя и подлец. Так что подумайте и постарайтесь вспомнить, как вел себя Попов,когда возникала непредвиденная ситуация. Сразу говорил, что надо делать, илиспустя некоторое время?

— Сразу он никогда ничего не говорил. Был оченьосторожен. Указания давал только на следующий день. По телефону. В лучшемслучае через несколько часов.

— Все ясно. — Дронго переглянулся сРоманенко. — Теперь вспомните свой разговор с ним о Галине Сиренко. Где онпроисходил? У него дома?

— Нет. В какой-то полутемной квартире.

— Вы уверены, что он был там один? И почему в темной?Свет отключили?

— Не знаю. Горели только светильники, шторы былизадернуты. Я подумал, что так и надо, и ни о чем не стал спрашивать.

— А когда вы узнали про Труфилова? При какихобстоятельствах Галина вам про него рассказала? — спросил Дронго.

— Я скажу, только вы ей не говорите.

— Не буду. Не ради такого мерзавца, как вы, а ради нее,чтобы не нервничала.

— В постели, — выдавил Хатылев, — она всегдаоткровенничала в постели.