— Я выбрала вот эту, — объявила Лидия, демонстрируя футболку с плюшевыми мишками в костюмах фей. Цвет было нетрудно угадать.

— У нее сейчас розовый период трехлетних девочек, — объяснила я Филипу, — я ей не перечу. Мне кажется, если я стану возражать, в один прекрасный день она будет лежать на кушетке у аналитика и жаловаться, что мать лишила ее необходимой фазы развития личности.

Он не засмеялся. На самом деле он замер, застыл на месте, точно кот, завидевший ротвейлера.

— Сара! — окликнул он, широко улыбаясь мне через плечо.

Я обернулась. Рядом с примерочной кабиной, в бикини настолько миниатюрном, что впору было спутать его с зубной нитью, стояла блондинка с ногами длиннее, чем у Бэмби. Я видела ее на фото в доме у озера — одна из пресловутых «скучных» девиц. Да, у нее уж точно по всем пунктам стоят аккуратные плюсики. Или галочки.

— Филип! — просияла она. — Где ты пропадал? Мы целую вечность не видели тебя на теннисе! Мы так скучали.

Я ждала, что Филип нас познакомит, представит меня, но он словно завернулся в целлофан и отгородился от меня так, что сигналы не проходили. Я была просто покупательницей, случайно оказавшейся рядом. Дети превратились в невидимок.

— На работе замотался, — говорил Филип, подходя к ней. — Ты же знаешь, в это время года всегда так.

— У нас в клинике то же самое. — Девица округлила глаза и тряхнула золотистой гривой. — Столько операций, особенно косметических. Каждому хочется иметь безупречные зубы. А ты отлично выглядишь!

— Ты тоже.

Его голос рикошетом отскочил от стены, ударил прямо мне в уши, врезался в мозг, пробежал вниз по хребту и взорвался в грудной клетке, разбив там что-то вдребезги.

— А твои родители? Как они?

Их разговор становился все более сердечным и интимным, а я все стояла, будто героиня Чарльза Диккенса, которая, дрожа от снега, глядит в окно на счастливые лица у домашнего очага.

— Пошли отсюда, — тихо сказала я Робу.

— Но я же выбрала вот эту розовую кофточку, — возмутилась Лидия.

— Не сейчас, — отрезала я, швырнув футболку на аккуратно сложенную стопку.

Схватив дочку за руку, я выскочила из магазина, за мной, стараясь не отстать, вприпрыжку несся Роб.

— Мы разве его не подождем? — спросил Роб, когда мы выбрались из людского моря.

— Он и не заметит, что мы ушли.

Какая же я дура. Законченная, патентованная идиотка. Почему я не слушала Николь и маму, да и всех остальных, а они же предупреждали! Конечно, они были правы, правы во всем. Конфетный мальчик и я — это не могло быть всерьез, мы из разных миров и одному не место в мире другого. Он никогда не смог бы поладить с моей журналистской братией, а мне не превратиться в двадцатичетырехлетнюю Барби-дантистку. Я уж не говорю о детях. Для того чтобы разделить будущее с моими детьми, нужен кто-то другой, совсем другой.

Как я ошибалась, познакомив их с этим человеком, поверхностным, незрелым. И кстати, консервативным. Консервативным и недалеким настолько, что может еще начать курить трубку и жениться на дантистке, а что? С него станется.

— Подожди! — Филип, еле переводя дух, догнал нас и тронул меня за плечо: — Что случилось?

Я отправила Роба в «Макдоналдс» купить себе и Лидии по набору с неуместным названием «Хэппи мил».[15]

— Стыдишься нас, да? — проскулила я.

— В каком смысле? — спросил он, прикидываясь невинной овечкой.

— Почему ты нас не познакомил?

— Подумал, что это тебе будет неинтересно.

— Ты хочешь сказать, подумал, что ей будет неинтересно!

— Слушай, я…

Любопытная покупательница приостановилась, стараясь уловить как можно больше из нашей перебранки.

— Мне казалось, ты говорил, что с Сарой тебе скучно. — Я ненавидела себя за мстительные нотки в голосе. Это звучало отвратительно, я чувствовала, что теряю сейчас последние плюсики, если они у меня вообще были. — Но по всему было видно, что тебе нисколечко не скучно.

— Она… просто друг.

— И поэтому ты сделал вид, что нас тут нет?

Филип рассматривал неоновую рекламу над нашими головами. По жестокому закону совпадений там вспыхивали слова «Обручальные кольца».

— Ты думаешь, мне все это так легко? — взорвался он. — Да, я люблю детей. По-моему, они замечательные. Просто…

Я ждала, пока тысячи покупателей окрашивались в разные цвета под мигающей рекламой.

— Я не уверен, что готов вот так сразу стать отцом.

Он отвез нас домой, а когда уехал, я обнаружила, что на Клео нет ошейника. Она все-таки изжевала его и сбросила, объявив, что хочет быть свободной.

Иногда самое простое — полюбить луну.

Много ли вариантов у женщины с разбитым сердцем? Ничего ей не остается, разве что стать ведьмой. Ведьмы умеют отгонять от себя проклятия. Они могут обеспечить себе удачу. Вообще, у ведьмовства большие возможности. Клео, с ее способностью почти одновременно появляться на крыше и у зажженного камина, была бы образцовой ведьминой кошкой, особенно если учесть подходящую окраску.

Помещение кажется красивее, если его украшает своим присутствием кошка. Ее элегантные, вкрадчивые манеры преобразуют беспорядочный набор стульев, сломанных игрушек и тарелок с крошками в храм, посвященный умягчению души. Восседая, подобно богине, на оконном карнизе, бесстрастно созерцает она людей со всеми их пороками и слабостями, людей, которых она благословила своим присутствием. Бедняжки, сколько же ошибок они совершают, отчаянно цепляясь за прошлое и пытаясь повлиять на будущее. Чтобы понять, что все это не нужно, что следует просто жить, им необходима кошка.

Кошачьи уши чутки, они улавливают стук школьного ранца, брошенного на пол в прихожей, слышат, как чертыхается мать семейства, снова обнаружившая в сахарнице муравьев. Ее забавляют люди с их склонностью все драматизировать и преувеличивать. Они не способны вывести ее из душевного равновесия — ну разве что молодые особи, когда они в своем развитии проходят ужасную стадию, пытаясь нарядить ее в кукольное платьице, чепчик и запихнуть в игрушечную колясочку.

Кошачьи лапки отзываются на легчайшие колебания земной тверди. Глаза ее всегда настороже, видят и замечают больше, чем человеческие. Когда кошка спит, глаза ее затянуты третьим веком, полупрозрачным экраном. Благодаря этому ни одно движение от нее не ускользает. Кошка всегда начеку, все примечает, но она достаточно мудра, чтобы не высказывать свое мнение.

Черные кошки приносят удачу, а иногда наоборот — в зависимости от того, по какую сторону Атлантики вы рождены. В Англии, если черная кошка перешла вам дорогу, это к счастью. А в Северной Америке черная кошка — плохая примета.