— Сними его.

— Он прижал нас, не высунуться.

Словно в подтверждение своих слов, Гарик сделал несколько выстрелов из-за угла, никому не причинивших вреда. В это же время в рядах нападавших пролилась первая кровь. Автоматная пуля угодила в колено Алтыну, превратив сустав в месиво из острых обломков, мышц и крови.

Теперь Гарик еще раз убедился, что в лоб действовать нельзя, без потерь не пройти. Он решил схитрить.

— Колян! — крикнул он. — Это я, Гарик. Слышишь меня?

— Чего надо?

— Разговор есть.

— Нам не о чем говорить. Убирайтесь, тогда посмотрим.

— Перестань палить, — предложил Гарик. — Я выйду, и мы все уладим.

— Нет! Стой на месте. Первого, кто высунется, нашпигую свинцом. Ты меня знаешь.

— Знаю. Поэтому и веду разговор. Давай решим миром. Ты нам не нужен. Мы тебя не тронем, уходи. Можешь прихватить с собой дружка. Я обещаю.

— А Лысый?

— Лысый — покойник. Разве ты не понял? У него нет шансов. Не становись у нас на пути. Ради чего тебе умирать? Ради кого? Подумай!

Колян хранил молчание. Слова Гарика заставили его призадуматься и взглянуть на свою верность боссу с другой стороны. Что она ему сулила? Только смерть. А он не хотел умирать так глупо. Ему было только сорок с небольшим. Лысый обречен — это однозначно. Так стоит ли дальше охранять его, как цепному псу, или пришло время подумать о себе?

Автоматы умолкли, Колян произнес:

— Не стреляйте. Мы уходим.

— Хорошо. Мы вас выпускаем, — подтвердил Гарик и распорядился: — Не стрелять!

Он осторожно высунулся из-за угла, но, увидев, что дула автоматов опущены, осмелел. Остальные последовали его примеру. Каждая из противоположных сторон продолжала зорко следить за действиями противника. Обстановка оставалась накаленной до предела. Хватило бы одного неверного шага, чтобы произошла вспышка и пролились реки крови. Все понимали это, поэтому, сохраняя бдительность, вели себя максимально осмотрительно. Пальцы оставались лежать на спусковых крючках, а глаза, прищурившись, словно ниши амбразур, выискивали цели.

Колян в сопровождении парня, такого же молодого, как и тот, что лежал на полу в кухне, поравнялся с Гариком. Они были примерно одного роста и чем-то походили друг на друга. Но сходство было скорее не внешним, а внутренним. От них веяло смертью. Она читалась в их движениях, взглядах, исходила от них, как резкий запах пота от разгоряченного тела.

— Мы уходим? — глядя в глаза Гарику, уточнил Колян.

— Таков был уговор. Оружие оставьте.

— А гарантии?

— Гарантией будет мое слово. Большего не требуют в твоем положении. Самая лучшая гарантия — то, что ты еще жив. Это верно, — ощерил редкие желтые зубы Колян. Он протянул автомат и сделал знак парню, чтобы тот тоже расстался с оружием. Парень проделал это с явной неохотой, то и дело поглядывая на окруживших их боевиков.

— Теперь убирайтесь, — произнес Гарик. — Только сначала покажите комнату Лысого.

Колян озабоченно сдвинул брови.

— Мы можем отыскать его сами. Но я не хочу тратить зря время.

— По коридору налево. Самая последняя дверь.

— Спасибо. Рад, что ты не оказался идиотом.

В тот момент, когда те собрались покинуть здание, Шилов, державшийся до этого в тени, вышел в коридор. Глаза его горели дьявольским огнем, губы были плотно сжаты, как в минуты сильного волнения.

— Ты оказался предателем. Ничтожным предателем, оставившим своего хозяина в трудную для него минуту ради собственной шкуры. Гнусный предатель, неужели ты и вправду считаешь, что Стас Шило станет иметь с тобой дело? Ты насекомое, гнида, которую нужно уничтожить, чтобы не оскверняла место своим присутствием! Я сделаю одолжение миру и раздавлю тебя!

Он взмахнул рукой, и двое его телохранителей, стоявших по бокам, выхватили оружие и с расстояния в несколько шагов разрядили обоймы своих пистолетов в Коляна и парня. Те не успели даже понять, что происходит. Никто не успел понять. Все опешили. Все произошло слишком стремительно и неожиданно, в тот момент, когда люди начали расслабляться. Онемев от удивления, люди Шилова смотрели на извивающиеся и корчащиеся под свинцовым дождем тела. На каждого из них это зрелище произвело тяжелое впечатление, так как служило предупреждением и им.

— Ты рехнулся, Шило! — воскликнул Гарик, и все увидели, как первый раз за все время от злости перекосилось его лицо. — Зачем ты их застрелил? В этом не было нужды! У тебя поехала крыша!

В первый момент Шилов растерялся. Он никогда раньше не видел своего помощника в таком состоянии. Никому и никогда до этого не удавалось вывести Гарика из равновесия.

— В чем дело, Гарик?

— Ты не прав, Шило, — успокаиваясь, покачал головой тот и исподлобья посмотрел на Шилова. — Не стоило этого делать.

— Из-за чего проблемы? Из-за какой-то там падали? Забудь.

— Он не был падалью.

— Вот как!

— Он был мне как брат.

— Колян? — на лице Шилова появилось удивление.

— Мы вместе сидели в Твери. Он спас мне жизнь.

— Почему ты раньше не сказал?

— Зачем? Это мое дело. Я дал ему слово.

Мысленно выругавшись, Шилов обвел своих людей взглядом и прочитал в их глазах осуждение. Возможно, он погорячился. Но откуда он мог знать, что Гарик близко знаком с этим вором! Кто знал?!

— Извини, — бросил он и, обращаясь к остальным, добавил: — А теперь пошли! Чего встали? Найдите Лысого, достаньте его!

Оцепеневшая было банда пришла в движение. Возглавляемые Шкафом, боевики двинулись по коридору к заветной цели. Они торопились. Времени оставалось мало. Грохот стрельбы наверняка услышали на улице, и не исключено, что кто-то сообщил в милицию. Скоро сюда прибудет ОМОН и оперативники.

— Ты не должен был так со мной поступать, — еще раз произнес Гарик, отправляясь следом.

И хотя его голос звучал, как всегда, ровно и невыразительно, Шилов почувствовал в нем хорошо скрытое недовольство. Он понял, что с этой минуты их отношения дали глубокую трещину. Исправить содеянное нет никакой возможности. Сможет ли он и дальше доверять Гарику? Наверное, уже нет. По крайней мере, рисковать не станет. Ему все вспоминалось искаженное лицо помощника. Сколько в тот момент в нем было ненависти! Прошла ли она теперь? Вряд ли. Такое не забывается. Похоже, он нажил себе нового врага. Коварного и опасного врага у себя под боком.

По коридору снова разнесся грохот выстрелов. Пистолетные хлопки сливались с автоматной трелью. Потом резко все стихло. Наступила тишина, мертвая тишина. Да, тишина в самом деле была мертвой, ибо в тот момент совершалось убийство — неоправданно жестокое и бесчеловечное действие, противное человеческому разуму и морали. И оно было вдвойне ужаснее из-за способа, выбранного для его совершения. Не существует в мире такого оправдания, которое бы дозволяло лишать человека самого ценного, что у него имеется, — жизни. Никто не имеет права решать, кому жить, а кому умирать. Никто не имеет права брать на себя такую ответственность. Но Стас Шилов думал иначе. Кровь четырех ни в чем не повинных людей еще краснела на его руках, а он не испытывала никаких угрызений совести, никаких мук и терзаний. Наоборот, он торжествовал. И в этот момент, когда, как какую-то тушу на бойне, разделывали труп его недруга — отрезали ему голову, он ликовал. Шилов испытывал глубокое удовлетворение.